Читать ««Если», 2008 № 11» онлайн - страница 184

Лучшие из них эту болезнь преодолели. Они научились претворять сентиментальность во что-то большее, нежели незамысловатая «коллекция чувств». Дмитрий Колодан, Карина Шаинян, Шимун Врочек поэтизируют эмоциональные состояния своих героев. От их прозаических текстов порой исходит аура стихов… А Олег Овчинников и Иван Наумов превращают эмоции в объект почти научного исследования. Они раскладывают их на составляющие, докапываясь до глубинных психологических причин того или иного движения во внутреннем мире персонажа. А докопавшись, оба с такой силой передают суть читателю, что способны затронуть глубочайшие, архетипические слои сознания.

Иными словами, сильны в «Седьмой волне» те авторы, кто смог подняться над тем, что есть в ней типичного, общего.

А общее может иметь для многих самые печальные последствия. Оба сборника показывают: сюжетообразующей основой в большинстве случаев становится история переживаний. История любви, история ненависти, история зависти, история боли, испытываемой от столкновения с повседневностью. Все это стараются подавать на очень высоком накале страстей. И как от такого материала переходить к роману? В лучшем случае, получается несколько затянутая сага о прелестях высокого эскапизма («Другая сторона» Дмитрия Колодана) или история о стремлении соответствовать какому-то высокому идеалу («Орлиная гора» Инны Живетьевой). А в худшем… в худшем рождается крайне водянистый текст, где эмоции нанизываются на повествование, как шашлычины на бесконечный шампур, погребая под собой сюжет («Монополия на чудеса» Влада Силина). Сентиментальность ради сентиментальности при восхождении от рассказа к роману грозит либо потерей качества (роман на эмоциональном надрыве не вытягивается), либо разбодяживанием действия до кашеобразного состояния.

Интеллектуалами же тех, кто вошел в «Седьмую волну», можно назвать по двум причинам. Во-первых, десятки, если не сотни авторов прошли неплохую школу на сетевых конкурсах, а также разного рода литсеминарах, мастер-классах, коих немало проводилось и проводится на конвентах. Из этого горнила наверх выплывали прежде всего те, кто отучился делать элементарные ляпы против языка, сюжета и жанровой заданности текста. У них привит вкус к тому, чтобы совершенствовать литературный класс, не застревая на производстве незамысловатых боевичков. Иными словами, им нравится создавать умные тексты, а у лучших очевидно желание делать сложные, многоплановые, философские вещи и через них устанавливать диалог с читателем-интеллектуалом. Всё это, конечно, далеко не та школа, какую проходила «Четвертая волна» в советское время. Но у «Пятой» и «Шестой» не было и такого…

Во-вторых, судя по обоим сборникам, их авторы рассматривают в качестве образцов не то, что рождено в недрах фантастики, а то, что принадлежит полю классической литературы или хотя бы тяготеет к ней. Во всяком случае, они стараются мыслить категориями литературы в целом, а не одной только фантастики.