Читать «ГРОМОВЫЙ ГУЛ. ПОИСКИ БОГОВ» онлайн - страница 199

Чебахан позвала Озермеса ужинать. Самыр вскочил первым и побежал впереди хозяина. Он был терпелив, мог молча голодать, но на зовхозяйки всегда откликался первым. Потом, не напоминая о себе, сидел в сторонке, смотрел, как они едят, и из уголков его рта на землю свешивались ниточки слюны. Бывало, что он уходил в лес на охоту один, однако, поймав зайца, не съедал его, а приносил в зубах домой и, опустив добычу у порога сакли, ждал похвалы и вареных костей.

— Ты чего нибудь хотела? — спросил, усевшись на чурбачок, Озермес.

— Ты почувствовал, муж мой? — Чебахан прикрыла глаза своими густыми ресницами.

— Ты смотрела мне в спину, как Самыр смотрит на кость, которую я обгладываю.

Чебахан улыбнулась, блеснув зубами.

— Я смотрела так же, как он смотрит на тебя.

Озермес залюбовался ее лицом, нежным, как у косули, и таким же розовеющим, безмятежно спокойным, как закат, на который он только что смотрел. Подняв на него глаза, Чебахан потупилась. Когда она чему либо радовалась, зрачки ее, состоящие из множества крохотных огоньков, переливались, как звездочки Тропы всадника. А в ту холодную ночь зрачки были черными, затянули глаза, лицо побелело и заострилось.

Схватки начались в сумерках. Согнувшись и обхватив руками живот, Чебахан сдавленно, радуясь, объявила: — Пора! — Озермес принес побольше дров, развел огонь пожарче, поставил на камни казан с водой и, в сторонке, второй, большой, налитый водой до половины. Когда Чебахан родит, он добавит в холодную воду кипятку, и Чебахан выкупает новорожденного. В детстве Озермесу пришлось однажды увидеть, как рожала собака. Она отгрызала пуповины, съедала последы и старательно вылизывала мокрых щенят. Разложив на полу у очага волчьи шкуры, он помог Чебахан лечь, уселся по другую сторону очага, спиной к роженице и набрался терпения. На тахте Чебахан лежали пеленки, сшитые ею из старой рубашки и нарезанные на полосы мягкие оленьи кожи. В сакле было тихо, слышались лишь трудное дыхание Чебахан, треск поленьев в огне, да из оврага доносилось журчание речной воды, бьющейся о намерзший у берегов лед. Чего она тянет? — подумал Озермес. Его клонило ко сну. Он с досадой вспомнил, что забыл подсушить порох. После появления ребенка полагалось выстрелить из ружья, чтобы отогнать злых духов, если им взбредет в голову забраться в саклю и устроить какую нибудь пакость. Но теперь заниматься сушкой пороха поздно, а допускать, чтобы ружье дало осечку, совсем уж не годится, удды поймет, что ей ничего не грозит. Но вряд ли эта мерзкая старуха выберется из своего укрытия на такой мороз. А утром он просушит порох, зарядит ружье и отгонит ее.