Читать «ГРОМОВЫЙ ГУЛ. ПОИСКИ БОГОВ» онлайн - страница 200

Озермес задремал, от чего то очнулся, повернулся, чтобы подбросить в огонь полено и посмотрел на Чебахан. Она корчилась и кусала губы, однако не издавала ни звука. Роженицы, как он слышал, обычно, стонут и кричат. Озермес отвернулся, но вскоре снова посмотрел на ее искаженное от боли лицо. Сколько времени прошло после того, как он уложил ее у очага? Озермес встал и подошел к ней. — Отойди, — прошептала Чебахан. Он вернулся на свое место, но больше не отворачивался и смотрел на нее сквозь дым, поднимающийся от очага. Чебахан очень мучилась, и он стал сострадать ей. Она то подбирала, то вытягивала ноги, и каждое ее движение отзывалось в нем острой резью в животе, и со лба на глаза тек пот. Наверно, если бы она стонала и кричала, им обоим стало бы легче. Он отворачивался, снова смотрел на Чебахан, снова отворачивался и, схватившись руками за живот, сжимал зубы, чтобы не застонать, не закричать вместо нее. Время будто остановилось, и нельзя понять было, ночь ли еще или вот вот займется утро.

Вода в казане, стоящем на огне, почти выкипела. Озермес, обрадовавшись, что ему нашлось занятие, вскочил, перелил в казан воду из кумгана и, не в силах сидеть без движения, заходил из угла в угол. Неужели женщины всегда производят на свет новую жизнь в таких муках? Та соседская собака, возле которой сидели на корточках он и другие мальчишки, только слегка покряхтела, лизнула Озермесу руку, и щенята стали вылезать из нее один за другим. Он снова сел и стал смотреть на желтые и красные языки огня, лизавшие стенки казана. Чебахан наконец застонала. Но это не принесло ему облегчения, и он заткнул уши руками. Когда он опять посмотрел на Чебахан, она беззвучно шевелила губами, что-то говоря ему. Одним прыжком очутившись возле нее, он опустился на колени. — Не могу, — заплетающимся языком шепнула она. Изо рта ее в лицо Озермеса пахнуло жаром. — Ляг на меня, придави. — Он, не поняв, замешкался. — Помоги вытолкнуть его... помоги... помоги, — повторяла Чебахан. Озермес лег поперек ее живота и стал отдавливать его к ногам. Чебахан судорожно дернулась, захрипела и раскинула руки, глаза ее закрылись, поднимающаяся от затрудненного дыхания грудь опала. — Ты что, что ты? — спросил он и прикоснулся ладонью к ее влажному от пота лбу. Подушечками пальцев он ощутил слабые толчки — отдающееся в виске биение сердца. Душа не покидала ее. Испуг оставил Озермеса. Он поднялся и увидел ребенка, тот лежал скрючившись, головкой к коленям Чебахан, не двигался и не пищал.

Это был мальчик. Морщинистое личико его было синим до черноты, веки плотно сжаты, на головке, возле ушей, редели темные, похожие на молодой мох, волосики. Вокруг шеи петлей обвернулась пуповина. Должен был он двигаться и пищать или новорожденные объявляют о себе позже? Ладно, Чебахан разберется. Схватив кумган, Озермес побрызгал водой на ее лицо. Она открыла глаза и недоумевающе посмотрела на него. — Не знаю, что делать, белорукая, он почему то молчит. — Она вскинулась. — Где ножик?.. Отойди! — Он снова отошел заочаг и опустился на чурбачок. Боли в животе прошли, однако теперь на ногах и руках ныли мышцы так, будто он семь дней и семь ночей таскал неподъемные тяжести. Но то, чему суждено было сбыться, сбылось, Чебахан сделает то, что нужно, и ребенок подаст голос. Неужели все младенцы появляются на свет такими синими морщинистыми старичками, с пуповиной на шее, и он, когда родился, был таким же? Озермес облегченно перевел дух. Ему захотелось есть. Хорошо, никто не мог увидеть, как он бегал по сакле и хватался за живот вместо того чтобы невозмутимо, по мужски, ждать, пока женщина сделает свое дело, порученное ей Тха с тех времен, когда земля перестала быть студенистой.