Читать «ГРОМОВЫЙ ГУЛ. ПОИСКИ БОГОВ» онлайн - страница 197
Михаил Юрьевич Лохвицкий (Аджук-Гирей)
Обозленные вороны подняли шум, несколько ворон пролетели над самой головой Озермеса, но клюнуть остереглись. Как занесло Меджида на звериную тропу, ведь она уводила его от прямого пути к равнине? Напиться воды он мог и до ухода, в хачеше. Может, вспомнив, что уже полдень, решил обмыть лицо и руки перед намазом? Коврика у него не было, он оставил его в хачеше, но коврик не обязателен, можно просто очистить землю от листвы и веток. К воде Меджид шел не очень быстро, потому что, если б он зацепил веревку на бегу, стрела пролетела бы за его спиной. Случайность такая смерть, либо возмездие? Если возмездие, то чье — Аллаха или Тха? Мертвое тело давило на спину, как чужой грех. Не Меджида вина была в том, что отец его не хотел считать детей, рожденных от наложницы своими, не виновен был Меджид и в том, что его вынудили стать абреком, наконец, в том что окружающие его превыше всего ставили смелость ради смелости и такие отважные поступки, которые, волей неволей, приводят человека к жестокости и насилию. И не здесь ли одна из причин бедствия, обрушившегося на адыгов?..
Озермес бросил ружье и лук Меджида у сакли, окликнул Чебахан и понес абрека к кладбищу. Опустив мертвеца на спину, он с трудом выпрямил его руки, вытянул их вдоль туловища, потом стал закрывать ему рот и глаза, однако нижняя челюсть отваливалась, а веки отвердели, и глаза не закрывались. Оттого, что мертвец смотрел и скалился, казалось, что он смеется над движениями Озермеса, над самим собой и над продолжающими жить своей вечной жизнью небом и землей. На траву рядом с мертвым телом легла тень Чебахан. — Если тебе не трудно, белорукая, принеси мне лопату, — сказал Озермес. Вернувшись с лопатой, Чебахан спросила: — Где ты его догнал? — Он еще вчера днем угодил под стрелу из самострела. — Значит, это не ты? — А тебе хотелось, чтобы убил его я? — Чебахан пожала плечами и выпятила губу. — Он этого заслуживал! — Склонив голову к плечу, она посмотрела на окалящегося абрека и отвернулась. Глаза ее, как с ней бывало, стали подобны зеркальцам, отражающим мелькание бегущей воды. Но зеркальца тут же растаяли, глаза остановились, как у человека, который к чему то прислушивается, и она, приложив ладонь к животу, озабочен но сказала: — Мне нельзя смотреть на мертвых. Ты что, муж мой, хочешь оплакать его? — Когда мать родила Меджида, он был таким же, как и все младенцы, — с горечью произнес Озермес. — Но он верил в Аллаха, и его надо хоронить, как магометанина. — Он был адыгом, а предки его понятия не имели об Аллахе. — Озермес взялся за лопату.