Читать «Бета-самец» онлайн - страница 131

Настоящая причина моего бегства от литературы и живописи состояла в непреходящем чувстве опасности, исходившей от всей этой высокой культуры, которая, конечно же, и научила маму притащить Зинаиду домой. Запретила перешагивать через одно и прогибаться под другое. Истончила так, что стерла грань между «могу» и «надлежит». Больше неоткуда было взяться сокрушительному фанатизму. Ни в ком из известных мне людей не ощущал я столь неподдельной, безоговорочной общности с несуществующим миром — напечатанным, нарисованным, сыгранным… Остальные знали меру и видели разницу — вот и убереглись.

Все сходилось. Я сделал выводы. У сказки о высоком, Саша, прескверный финал. Появляется Зинаида и ковыляет по разоренному дому на своей костяной ноге.

Думаю, мама все понимала. Про мои выводы. Молчала. Ждала. Давала мне время прийти в себя. Как всегда, не хотела мельчить. Ждала — я чувствовал это каждую секунду, проведенную с ней, — как она ждет, как тикают усталые часики, как тяжело ей наше нежданное отчуждение, которое я ни за что не решился бы преодолеть: тишайший Зиномонстр обитал на ее берегу. В самых безжалостных моих кошмарах повторялась одна и та же нестерпимо немая сцена: мы втроем сидим в парке и читаем, по очереди переворачивая страницы… А ведь, скорей всего, так и было задумано: в ее скандальном подвиге мне отводилась сложная роль сподвижника и адвоката — помогая ей отбить Зинаиду у болезни, у диспансера, заселенного зэчками, я тем самым должен был оправдать всё и узаконить.

Ну уж нет. Мы так не договаривались.

5

Конюшня расположилась за лесополосой, на краю вертолетного поля. Построена она была из дорогого «итальянского» кирпича — но без единого прямого угла — и казалась заваленной сразу на все четыре стороны: солдаты строили как умели. Напротив конюшни — такой же кривенький домик, за ним какие-то хозяйственные постройки. «Не всё же сиднем сидеть, нужно и в люди иногда выйти», — решил однажды Топилин и отправился знакомиться с конюхом утренней амазонки, прихватив для облегчения коммуникации коньяк «Remy Martin» с сигарами «Ashton Drake».

— Отметим день лапландских ВВС? — сказал Топилин щуплому солдатику, открывшему дверь. — Больше не с кем. А надо.

Солдатик поначалу задумался.

— Командир вроде в части, — печально рассуждал он, разглядывая бутылку, — лазит… мало ли…

Широко шагнул назад, пропуская Топилина.

— Да ну на фиг!

Познакомились. Конюха звали Колей.

Полы подметены, на столе вымытая тарелка. На тумбочке семейная фотография на фоне военкомата — папа и мама: в глазах тревога, на губах улыбка, — и Коля, уже стриженный наголо, уже примеривающий суровый взгляд защитника отечества. На стене возле двери — другая рамка: выдержка из устава, напоминающая о том, что ждет солдата, самовольно покинувшего часть.

— Мне тут до Нового года чалиться, — сообщил Коля. — Немного осталось.

Голос негромкий, но внятный — вполне соответствующий внешности: черты мягкие, покатые, но лицо не похоже на обмылок, не выскальзывает из-под взгляда.