Читать «Поэты пражского «Скита»» онлайн - страница 202

Сергей Милич Рафальский

ЦЫГАНСКИЙ РОМАНС

Трамвай летел, пылая знойной страстью, Чертя дугой пунктиры синих звезд, Навстречу вечеру, наискосок ненастью, Стремительный, стрекочущий норд-ост. И я летел вослед тугим ресницам. Пленяя рой принцесс, как струны Берлиоз, Предчувствуя, что счастье не приснится, И трепеща в прибое грешных грез. Но Ваших каблуков не смея тронуть взглядом. Смеяться вежливо набором слов сухих, Рвя сердце ревностью и изнывая рядом, Стесняясь и стесняя строки в стих.

«Скит». I.1933

ШУМАВА

Лес и шелест… Струны сосен Стынут в сумрачном покое. Легким тесен и несносен Горный воздух, горечь хвои… На опушке причитает Диск визгливой лесопилки. Ель верхушкою взбивает В небе облака обмылки. Белка бьется в сучьев невод, Хвост роняя в хвой бездонность. Лечь на землю, видеть небо — И не думать, — и не помнить.

«Скит». II. 1934

ИЗ УИЛФРЕДА ОУЭНА

Путали пулеметы смерть и слякоть. Плутали пули.             Лил дождь. Пряди прожекторов бледные кляксы с неба сметали в ночь. Шли в тыл. Шагали,             клонясь в усталость. Кляня и клянясь. Спотыкаясь в сон. Кашель рвал глотки. Шли                               и не знали и не слышали шелест газовых бомб. Газ! Газ! Газ! Нервная хватка. Каждый маской озверен.             Но один завыл, крутясь и рыгая кровавой пеной. «Был»… — Лишь газеты разрядка… Не сказать никому — разве только жесть оловянных солдатиков в детском мажоре, старую ложь —                  Dulce et decorum est Pro patria mori .

«Скит». II. 1934

ПЛАЧ АЭЛИТЫ

На мотив А. Толстого

 Злой Талцетл! Ах, нет, хороший… Лось смешно тебя звал — землей. Золотистою гривой поросший, Ты ныряешь ночною мглой. Светишь… Правда, Талцетл, ярче, Чем блестящие очи ча? Ах, какой ты красный, горячий… Точно жгучий топаз, маячишь Ты над Тумой… Томящий час… Светишь… Иха, как можно спокойно Улыбаться, смотреть, жить?.. Иха! Пулей навылет — больно? О! (бросается к радиоаппарату).

ПОДРАЖАНИЕ ПУШКИНУ

Апрель гудел, как солнечный ущерб, Стыкались тучи беспризорной рванью. Но март набрал пошлейшее клише — Все снегом щерился и лето прикарманил. Безбровых фонарей бренчал табун, Шакал реклам сучил рогожи. Шагал верблюд реклам и клал табу… И грабли глаз все были строже, строже… А сердце ускоряло под откос. Без тормозов, как ветра бег в овраге… А от волос пьянел барокковый Христос, А за глаза в трамваях злились шпаги.