Как на костре, мечты дремоту жгли,отец будил и поднял на рассвете…Над морем шел волной упругой ветер,и перья крыл гудели, как шмели.Легко взнесли прочь от земли рули,крича, внизу бежали стайкой дети,день вырастал в торжественном расцвете,а горы сизые снижались и ползли.Крит падал в море дымный, как опал,казалось солнце близким и косматым…Отец внизу встревоженно кричал, —но трудно быть покорным и крылатым……Был вечер тих, как мальчик виноватый,на берег родины вступал один Дайдал.
1927 «Воля России». 1927. № 3
ВИДЕНИЕ
«Парфянская в ноге открылась рана.Покинув двор и сплетни при дворе,я жил в глуши, в прадедовской норе,и не ушел с войсками Юлиана.Мечтой был с ним. И вот в томленьи странномпрогуливался как-то на заре.Вел раб меня, мы сели на горе.Над морем тлели тонкие туманы.Клянусь Луной — то было не во сне:косматый фавн бежал, рыдая, мимо!Раб закричал, крик передался мне,и фавн исчез, как бы растаяв дымом,и только эхо, не устав звенеть,сказало нам, что пали боги Рима…»
1927 «Воля России». 1927. № 3
В БИСТРО
Не знали мы, кто в споре утвержден,над Францией какое взвеет знамя —и вот в бистро, между двумя глотками,сказал матрос, что мертв Наполеон.Затихли все. Лишь английский шпионтост предложил своей случайной дамеза короля, что нынче правит нами,рукой врага вернув наследный трон.И — всем в укор — была соблюденагулящей девкой память славы нашей:в лицо шпиону плюнула она,на гнев растерянный не обернулась дажеи вышла вон. И в окна со дворак нам донеслось, как эхо, — Ça ira…
1927 «Воля России». 1927. № 3
ДУЭЛЬ
Еще рассвет из труб не вышел дымом,спал Петербург — в норе осенней крот, —скрипя ушли полозья от ворот —и вот вся жизнь — как эти окна — мимо.Нельзя простить, нельзя судить любимой —всему ль виной гвардейца наглый рот?Ведь в первый раз ее душа поет,а в первый раз поет неодолимо.Но как ему — какой рукой гиганта —клубок сует распутать и поднять?..…И подошла шагами секунданта,и в сердце смертная затихла благодать……И вдруг припомнил — по созвучью — Дантаи пожалел, что стих не записать…
