Читать «Продавец прошлого» онлайн - страница 12

— Это, — показал альбинос, — Корнелий Бухман, ваш дед.

На другой — у реки, на фоне длинного, без единой вертикали, горизонта, пара, стоящая в обнимку. Глаза мужчины опущены. Женщина в платье с набивным рисунком, в цветочек, улыбается в объектив. Жузе Бухман взял фотографию и поднес к глазам, расположившись прямо под лампой. Голос его слегка дрогнул:

— Это мои родители?

Альбинос кивнул. Матеус Бухман и Ева Миллер, солнечным днем, у реки Шимпумпуньиме. Должно быть, как раз Жузе, которому на тот момент одиннадцать лет, и запечатлел сие мгновение. Он показал ему старый номер «Вог» с репортажем об охоте в Южной Африке. Статья сопровождалась репродукцией акварели Евы Миллер, изображавшей сцену из жизни дикой природы — слоны купаются в озере.

Через несколько месяцев после того, как был сделан этот снимок — река, невозмутимо несущая свои воды к устью, высокая трава посередине, великолепный день, — Ева отправилась в Кейптаун, в путешествие, которое должно было продлиться месяц, но так и не вернулась. Матеус Бухман написал общим друзьям в Южную Африку с просьбой разузнать, что сталось с женой, но поскольку это не дало результата, вверил сына заботам слуги, старого слепого следопыта, и отправился на ее поиски.

— Ну и как, он ее разыскал?

Феликс пожал плечами. Собрал фотографии, документы, журнал и сложил все в картонную папку. Закрыл, перевязал широкой красной лентой, словно подарок, и вручил ее Жузе Бухману.

— Полагаю, излишне предупреждать вас, — сказал он, — что в Шибиа — вам нельзя ни ногой.

* * *

Вот уже считай пятнадцать лет, как моя душа помещена в это тело, а я все никак не свыкнусь. Почти век я прожил в человеческом обличье и тоже никогда до конца не чувствовал себя человеком. До настоящего момента я познакомился с тремя десятками ящериц, пяти или шести разных видов, толком не знаю, биология никогда меня не интересовала. Двадцать особей выращивали рис или возводили постройки на необъятных просторах Китая, в шумной Индии или Пакистане — прежде чем очнуться от того, первого, кошмара, чтобы проснуться уже в другом, в нынешнем; думаю, им — что особям женского, что мужского пола, без разницы, — теперь все же немного полегче. Семеро занимались тем же самым, или почти тем же, в Африке, одна ящерица была дантистом в Бостоне, одна продавала цветы в Белу-Оризонти, в Бразилии, а последняя помнила, что была кардиналом в Ватикане. Она скучала по Ватикану. Ни одна не читала Шекспира. Кардиналу нравился Габриэль Гарсиа Маркес. Дантист признался мне, что читал Паулу Коэльо. Я никогда не читал Паулу Коэльо. Я с удовольствием меняю общество гекконов и ящериц на длинные монологи Феликса Вентуры. Вчера он признался мне в том, что познакомился с удивительной женщиной. Термин «женщина», добавил он, кажется ему неточным:

— Анжелу Лусию можно назвать женщиной с тем же успехом, с каким нынешних людей — приматами.

Ужасная фраза. Однако имя вызвало в моей памяти другое — Альба, и я весь обратился в слух и напрягся. Воспоминание о женщине развязало ему язык. Он говорил о ней так, словно силился описать чудо земным языком.