Читать «Рассказы арабских писателей» онлайн - страница 45

Вспомнив эти слова, санитарка поняла, что ей надо делать. Она подошла к старику и шепнула ему на ухо:

— Послушай, если ты не уйдешь из больницы, я впрысну тебе яд, когда ты будешь спать.

Эти слова ошеломили Ханафи, и он закричал:

— Вы слышите? Она хочет впрыснуть мне яд!

Санитарка громко рассмеялась и, обращаясь к больным, сказала:

— Он — сумасшедший. До того как попасть сюда, он был в психиатрической лечебнице. Не верьте ему.

Ханафи закричал еще громче:

— Она хочет впрыснуть мне яд!.. Впрыснуть яд!

Санитары бросились к нему и связали старика веревками. Врачи решили, что нужно исследовать его психику.

Один из санитаров заметил:

— Он притворяется сумасшедшим с тех пор, как узнал от врача, что выздоровел и его должны выписать из больницы.

Пришел лечащий врач. Он увидел Ханафи связанного, похожего на затравленное животное, над которым занесен нож охотника. Глаза старика, взывающие к сочувствию и состраданию, растрогали врача.

— Отпустите его. Я отвечаю за него, — сказал он.

Веревки развязали. Ханафи бросился к ногам врача, стремясь поцеловать их. По щекам старика катились слезы благодарности. Надломленным, прерывающимся голосом он, наконец, произнес:

— Аллах не оставит вас! Аллах не оставит вас!

Потом Ханафи возвратился в палату, подошел к своей кровати и потрогал матрац, подушку, простыню. Его глаза были полны слез, но казалось, что это не слезы, а кровь…

Глубокая ночь… Все спали. Только Ханафи сидел на своей кровати, не отрывая взгляда от дверей палаты. Его опять преследовала мысль о том, что после смерти и его, как того мертвеца, которого он относил в анатомический зал, никто не покроет саваном, не положит на носилки, не опустит в могилу. Старик был убежден, что санитарка обязательно впрыснет ему яд или даст отравленную пищу. Он представлял себе анатомический зал — и его охватывал ужас.

Еще до наступления утра Ханафи заявил, что уходит из больницы. Санитарка улыбалась. Возле нее стоял красивый юноша. Она взглянула на него и сказала:

— Место для тебя освободилось, мой дорогой!

Ханафи снял больничное белье и надел свое заплатанное платье и старые башмаки. Он вышел из больницы навстречу тяжелой, беспросветной жизни, и каждый шаг по краю глубокой пропасти вызывал у него крик отчаяния: «Люди, не хочу умирать! Не хочу жить!»

Вам приходилось видеть, как человек ломает пучок сухих веток? Видели вы, как раскатившаяся с горы телега сбивает с ног запряженное в нее старое, слабое животное, и оно с переломанными костями, предоставленное самому себе, ползет, испытывая при этом невыразимые муки? Разве вы не наблюдали, как исчезают надежды и в душу человека закрадывается ледяной ужас перед приближающейся смертью?

Посмотрите на Ханафи. Вот он бредет по улице, подобный старому искалеченному животному, подобный человеку, объятому леденящим душу страхом.

Что же ты сделал, Ханафи? За что санитарка была так жестока с тобой и угрожала тебе смертельным ядом? Почему ты вновь очутился на улице и должен вернуться к старой, ненавистной тебе жизни, с которой пытался расстаться навсегда, уходя в больницу Каср-аль-Айни?