Читать «О, этот вьюноша летучий!» онлайн - страница 269

– Отъезжающие в Израиль уже попрощались, – объясняли ей служащие.

– Да как же? Мы не успели даже и посмотреть друг на друга…

Служащие сердились:

– Вы что, русского языка не понимаете? Сказано, евреи попрощались.

Вдруг Ольгу окликнули по имени. К ней приближался крупный таможенный чин в отутюженном, ловко сидящем на нем, сером мундире. Это был ее бывший соученик Жильцов.

– Ольга, что ты тут делаешь?

ОЛЯ.

Жильцов, проведи меня на балкон. Мой муж уезжает в эмиграцию…

– No problems, – со смехом сказал Жильцов, взял ее под руку, а Машеньку за руку.

…Сверху с балкона они увидели зал таможенного досмотра и среди шапок и шляп белую гриву Олега.

– Ваш багаж? – обращается к Олегу таможенник.

Олег молча ставит на досмотровый стол свою единственную плечевую сумку.

– Где остальное?

Олег пожимает плечами.

– Нет остального?

К нему быстро подошел Жильцов и тронул за плечо:

– Олег Семенович, посмотрите вот сюда. С вами прощаются.

Олег поднимает голову и видит на балконе жену и дочку. Они весело, очень жизнерадостно машут ему, посылают воздушные поцелуи и даже приплясывают. Их настроение ободряет и Олега, он посылает им поцелуй и показывает два расставленных пальца – западный жест – Victory.

– Переходите к пограничному контролю!

Вместе с другими эмигрантами Олег переходит еще одну стеклянную грань и теряется из виду.

Ольга и Машенька идут к выходу общего зала аэропорта и выходу. Жильцов провожает их и, надо сказать, выглядит несколько растерянным и смущенным.

ЖИЛЬЦОВ.

Как давно мы не виделись, Оля…

ОЛЬГА (через силу).

Кажется, первый раз после института?

ЖИЛЬЦОВ.

Третий раз. (Смущается еще больше, нагибается к Машеньке.) Машенька, ты любишь маму?

МАШЕНЬКА (не без вызова).

И папу тоже!

ЖИЛЬЦОВ.

Конечно, конечно…

Последние пяди священной земли социалистического отечества. Пассажиры поднимаются по коридору в самолет. У люка стоит молодой пограничник, широкое плоское неподвижное лицо, как будто он сын того чекиста, что следил за Олегом.

Олег застывает на мгновение и смотрит парню в лицо. Тот не шевелится, не мигает.

ОЛЕГ (тихо).

Прощай, болван…

…Закрывается дверь самолета. Лицо молодого солдата искажается едва ли не детской обидой.

– …Я вам не болван, я вам не болван, – шепчет он.

Кабинет в ГБ, широкоскулый куратор Олега передает его «досье» секретарше.

– Отправьте Хлебникова в архив, Софи, а мне принесите папку Хризантемова.

Мид-таун Манхэттена в разгаре делового дня: автомобильные пробки, разгружающиеся грузовики, ремонтные машины, отбойные молотки – дикий звуковой фон, дополняющийся еще музыкой из дверей бесчисленных магазинов; всеязыкая толпа, текущая по Пятой авеню, по Мэдисон, по 57-му стриту; развороченные мостовые, ямы и выбоины в асфальте и над ними роскошные витрины; мусор, мешки с отбросами, уродливые пожарные лестницы на мрачных фронтонах и ослепительные стеклянные поверхности новых небоскребов…

В деловой толпе то и дело мелькают странные личности, создающие удивительную жизнь NY улицы – вот вдруг кто-то затанцевал, закружился и запел, вдруг возвысился над толпой седобородый «пророк», мелькнул человек, играющий на пиле, саксофонист у стены, ободранный рисовальщик и т. д. и т. п. …