Читать «Моя чужая жена» онлайн - страница 119

Уходящий луч летнего солнца отразился в Митиных темных остановившихся глазах, скользнул по волевому подбородку, забрался за ворот расстегнутой рубахи и, наконец, совсем исчез, чтобы вернуться на следующий год, и через сто лет, и через тысячу.

Митя не шевелился.

* * *

Из-под тяжелой темно-коричневой занавески струился серый неяркий свет. По коридору уже шествовали туда и сюда проснувшиеся пассажиры. Поезд медленно тащился мимо одинаковых платформ подмосковных станций.

Я отложил книгу, прикрыл глаза, болевшие после бессонной ночи. Повесть была прочитана, и я чувствовал себя опустошенным. Конец… Итог не слишком удачной, не особенно счастливой судьбы. Но нет… Все сложилось так, как было суждено в этом справедливейшем из миров. Не разбейся некогда вдребезги моя семейная жизнь, не проиграй я в конце концов, как ни старался, не вышло бы никакого режиссера Редникова-младшего. Не было бы ни десятилетий успеха, ни народного признания, ни получения наград… Впрочем, спроси меня, согласился бы я поменять одно на другое… Нет, лучше не спрашивать. Все складывается, как было суждено, изменить ничего нельзя. Это так, и не вздумай спорить, иначе сойдешь с ума.

Не открывая глаз, я услышал, как поднялась со своей полки Софья и наклонилась надо мной:

– Никита Дмитриевич, вы спите?

Я притворился спящим, и девушка, погасив над моей головой всю ночь горевшую лампу, вышла в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь. Щенок тоже пробудился в своем свернутом из простыни гнезде, завозился, отыскивая хозяйку, и, не обнаружив ее, требовательно заскулил.

Я свернулся на неудобной полке и думал о своей первой жене, которую много лет старался вычеркнуть из памяти и вдруг так неожиданно встретил на страницах книги. Александра, Аля… Хрупкая девушка, вывернувшая наизнанку мою жизнь… Мечтал когда-то завоевать ее, отобрать у всех, присвоить себе навсегда… А чего смог добиться? Только того, что ее голова лежала рядом на подушке, погруженная в закрытые для меня переживания.

Эти бесконечные ночи. Сотни одинаковых мучительных ночей — и в Москве, и в Париже. Лежишь, прикинувшись спящим, и слушаешь глубокое, прерывистое, надрывное дыхание почти незнакомой женщины… Нужно было, наверное, обнять ее, прижать к себе, успокоить, уговорить, забросать ласковыми словами, растормошить. Только ведь это было совершенно невозможно. Сделать это означало бы признать: тот, другой, победил. Снова победил, как ни старался я переиграть его хотя бы в этот раз. Отец, этот баловень судьбы, этот убежденный державник, снова одержал победу. И какую победу — победу, о которой должно быть стыдно говорить вслух. Но даже этого сомнительного успеха у него было не отобрать.