Читать ««Святой Мануэль Добрый, мученик» и еще три истории» онлайн - страница 23

– И тогда, – продолжал брат, – мне стали понятны его побуждения и тем самым стала понятна его святость; потому что он – святой, сестра, самый настоящий святой. Вознамерившись привлечь меня на свою сторону – а дело его святое, святее не может быть, – он старался не ради собственного торжества, а ради мира, счастья, если тебе угодно – ради иллюзий тех, кто вверен его попечениям; и я понял: пусть даже он обманывает их таким вот образом – если считать это обманом, – но поступает он так не для того, чтобы возвеличиться. Я сдался на его доводы, в этом суть моего обращения. Никогда не забудется мне этот день, когда я сказал ему: «Но, дон Мануэль, истина, истина прежде всего», а он в ответ дрожа прошептал мне на ухо, хоть были мы вдвоем и среди безлюдного поля: «Истина? Но, Ласаро, что, если истина – нечто жуткое, непосильное, смертоносное? Простые люди не смогли бы жить с такой истиной». – «А почему вы приоткрываете мне ее теперь, словно исповедуетесь?» – сказал я. И он в ответ: «Потому что иначе она бы так меня истерзала, что в конце концов я возгласил бы ее на площади, а этому не бывать, не бывать, не бывать. Я здесь затем, чтобы животворить души моих прихожан, чтобы учить их счастью, чтобы помочь им досмотреть до конца сон о бессмертии, но не затем, чтобы их убивать. Нужно одно – чтобы они жили во здравии, а с такой истиной, с моей истиной, они не могли бы жить. Пусть живут. В этом и состоит дело Церкви – побуждать к жизни. Истинная религия? Всякая религия истинна, покуда духовно побуждает к жизни народы, ее исповедующие, покуда утешает их в том, что им пришлось родиться на свет, чтобы умереть; и для каждого народа самая истинная религия – это его собственная, та, которую он сотворил. А моя? Моя состоит в том, что я ищу утешение, утешая других, хотя то утешение, которое я могу им дать, не для меня». Никогда не забыть мне этих его слов.

– Но, значит, причастившись, ты содеял кощунство! – не сдержалась я и тут же пожалела, что не сдержалась.

– Я содеял кощунство? А он что содеял, когда причащал меня? А когда служил свои мессы?

– Какая мука! – вскричала я.

– Зато теперь, – сказал брат, – у него есть помощник, чтобы утешать народ.

– Чтобы обманывать его? – возразила я.

– Нет, не для этого, – отвечал брат, – но для того, чтобы укрепить его в вере.

– А народ, – спросила я, – верит по-настоящему?

– Откуда я знаю!.. Верит помимо воли, по привычке, по обычаю. И нужно одно – не будить его. Пусть себе живет в привычной скудости переживаний, это избавит его от лишних и ненужных мук. Блаженны нищие духом.

– Этому, брат, ты выучился у дона Мануэля. А теперь скажи, сдержал ли ты обещание, которое дал матушке, когда она умирала, – обещание молиться за ее душу?

– Ну, разумеется, сестра, за кого ты меня принимаешь? Неужели ты думаешь, что я способен не сдержать торжественного обещания, данного родной матери у смертного ее одра?

– Откуда мне знать! Может, ты хотел обмануть ее, чтобы было ей утешение перед смертью.