Читать «Маленькие пленники Бухенвальда» онлайн - страница 22

У дяди Яши оказался кое — какой инструмент. Он быстро сколотил две рамки, вставил в них листы фанеры, соединил обе дощечки так, чтобы можно было их складывать и раскладывать. Внутренняя сторона фанеры была выкрашена черной краской и даже поблескивала, что-то напоминая Петьке.

— Догадываешься? — с лукавинкой спросил Гофтман.

— Объявления, наверное, вешать…

— Ну нет!

К обеим рамкам дядя Яша приделал навесочки, затем вбил в стену барака два гвоздика, замазав их под цвет стены: маскировка!

— Ну-ка, подай мне доску…

Петька подал, и дядя Яша повесил свое изделие на гвоздики.

— Ну, а теперь понял, что к чему?

И, не дожидаясь Петькиного ответа, пояснил:

— Столы и скамейки — это вместо школьных парт. А классная доска — перед тобой. Что еще нам нужно для занятий?

— Мелу бы надо, — сказал Петька.

— Верно! А вот и он. — Яков Семенович сунул руку в карман и показал Петьке маленький брусочек. Подойдя к доске, четко написал:

«У нас будет школа».

Петька от удивления вытаращил глаза.

— Это точно?

— Точно. Только ты не очень громко кричи. Лагерное начальство такую нам школу задаст, если пронюхает.

Перейдя на шепот, Петька стал спрашивать:

— А кто же нас учить станет? А тетради, карандаши, резинки?

— Ну, резинок, может, и не будет… А все остальное постараемся добыть. Есть в лагере люди, которые хотят, чтобы даже здесь, в этом аду, советские дети были грамотными людьми, чтобы они не отстали от своих сверстников, живущих на родине.

Самые маленькие узники, освобожденные от работы, сгрудились около доски. Никто из них еще не умел читать, и надпись, сделанная дядей Яшей, была им непонятна. Но когда они услышали слово «школа», ликованию не было предела.

Дядя Яша объяснил им, что все это надо держать под строгим секретом. Он знал, что дети, познавшие тяжести Бухенвальда, отнесутся к его просьбе так же ответственно, как и взрослые.

— Ну, Петя, теперь сними доску, сложи ее и унеси в спальню. Спрячь хорошенько под свой матрац, я на тебя надеюсь.

«Так вот почему доску сделали складной, — с восхищением подумал Петька, — такую легче прятать».

Доска лежала под матрацем три дня. На четвертый день начались занятия.

Посмотреть, как ребята учатся, пришел старший восьмого блока Франц, австрийский коммунист. Он деятельно участвовал в организации русской школы, хотя знал: если эсэсовцам удастся пронюхать что — нибудь о школе, то быть ему на виселице в числе первых. Но стоило пожертвовать жизнью для того, чтобы дети в Бухенвальде учились.

Блоковый сидел вместе с ребятами и внимательно слушал старого русского учителя Николая Васильевича Федосеенко.

Франц не все понимал, о чем говорил этот седой человек, которому было очень трудно стоять перед ребятами, и он опирался высохшими, костлявыми пальцами о передний стол. Это был горячий энтузиаст своего дела, не боящийся самых страшных последствий.

Говорил учитель с жаром, вдохновенно. Его старческий, надтреснутый голос то опускался до таинственного шепота, та грозно гудел. Как любили его, наверное, те ребята, которых он учил на свободе. Полюбят его и маленькие пленники, одетые в полосатые халаты. И те из них, которые останутся живыми, выйдут из фашистского пекла, никогда не забудут о подвиге старого учителя.