Читать «Герцоги республики в эпоху переводов: Гуманитарные науки и революция понятий» онлайн - страница 69

Пролиферация переводов, от которой ожидали установления гармонии в храме познания, не способствовала существенному уменьшению когнитивного хаоса на постсоветском пространстве.

«Десять лет назад наши историки плохо или ничего не знали о том, что происходило в других странах. Не все читали на языках оригинала, а до конца 1980-х гг. переводилось так мало, и с таким запозданием…. Сейчас, хотя я далеко не обо всем знаю, наших читателей захлестывает волна книг, которые переводят и программа Пушкин, и фонд Сороса. Открывается возможность ознакомиться с огромным количеством трудов по истории, социологии, психологии. Не всегда хорошее качество этих переводов — халтура наша вековечная и здесь обнаруживается, но тем не менее это происходит. Это не результат планомерной работы учреждений — университетов, академий. Это инициатива издательств. Стихия рынка организует (переводческую деятельность. — Д.Х.)… Пейзаж исторической науки, старый, затемненный, обрушивается, и вырисовывается новый. Здесь я перехожу от ликования к проблемам. Даже профессиональные историки не всегда могут осмыслить и понять те или иные работы, не говоря уже о рядовых читателях… Как это осмысляют студенты? Молодые преподаватели? Да и старики? Как они скрепляют все это? Необходимо осмысление и выводы, потому что иначе происходят нелепые вещи»,

— считает А. Я. Гуревич, историк-медиевист, основатель российской школы исторической антропологии.

Проблема «осмысления переводов», как ее называет А. Я. Гуревич, остро ощущается не только потому, что зачастую перевод вступает в жизнь совершенно «голым», лишенным послесловия или предисловия, помогающего понять контекст его написания. И дело не только в отсутствии продуманной программы переводов, которая позволяла бы представить определенные традиции мысли без лакун и перекосов (именно эту функцию, по мнению Гуревича, должна была бы взять на себя община профессионалов). Речь идет о растерянности перед огромным количеством переведенных книг, появление которых на прилавках магазинов резко опережает их осмысление и интерпретацию российскими исследователями.

«СССР выключил себя из пестрого потока западной науки на несколько десятилетий, с середины 1930-х до середины 1980-х гг. Перепрыгивание через несколько ступенек вряд ли возможно. Мы единовременно получили продукт, который другие страны и научные школы вырабатывали и получали постепенно. <…> Мы одновременно читаем и воспринимаем Витгенштейна, Фуко, Умберто Эко, и все это идет в одном наборе, как будто бы это одновременные вещи»