Читать «Чудовища были добры ко мне» онлайн - страница 111

– Вот! – с торжеством крикнул он, когда Эльза скрылась.

И завопил благим матом:

– А кому? С сальцем?! С чесночком…

С новыми силами Эльза – голубь и собака – вернулась на окраину. Хотелось пить; она сгребала с верхушек сугробов мягкий, пушистый снег – и совала в рот. От перченого зельца жажда возвращалась снова и снова. Янтарь сделался внятен. Дорога к башне, известной в Тер-Тесете как башня Инес ди Сальваре, отняла у Эльзы более двух часов. Конечно же, янтарь прятался здесь, в недрах мрачной глыбы! Заточенный в известняк, в плену темной дремоты… Спотыкаясь, сивилла кружила в отдалении. Мольба янтаря отзывалась в каждой жилочке, но женщина держалась. Увидят из окон, говорило чутье. Выйдут, прогонят; ударят. Внутрь не пустят. Щека воспалилась, дергала. Эльза подбирала ледышку, прижимала к щеке. Становилось легче. Зимой темнеет рано – едва первые вестники сумерек спустились с неба, она доела припасенный зельц и пошла обратно.

Останься, просил янтарь.

Нет, возражали пес и крыса. Замерзнем.

Собаки куда-то делись. А другие собаки греть Эльзу не хотели. Она нашла приют у костра, возле которого играл слепой музыкант. По одежде – здешний, по облику – чужак, слепец извлекал из виолы тягучие, гнусавые звуки. От них хотелось плакать. Мелодия вилась под смычком – рабыня под бичом, змея под лучами солнца. Вторая и третья Эльзы, отпущенные на свободу, вернулись довольными. И оказались правы. Слушатели отнеслись к безумной побирушке с равнодушием. Пустили к костру, позволили сесть у ног музыканта. За полночь люди разбрелись, кто куда. Завернув виолу в рванину, слепец спрятал гроши, сунутые ему в сброшенную рукавицу. Хлеб, сыр и баклагу кислого молока он разделил с Эльзой. Костер ближе к утру погас. Музыканта терзал сухой, трескучий кашель. Сивилла жалась к нему, но он все равно кашлял. С рассветом поднялся, вздыхая; на ощупь разжег костер заново. Рукой нашарил плечо спящей Эльзы, другой – виолу.

Так и сидел, пока женщина не проснулась.

6.

– Прихвати цепи. Они нам понадобятся.

– Пусть Натан тащит. Я спину в гроте сорвал.

«Раскомандовался, – ворчал про себя Вульм, спускаясь по лестнице вслед за Циклопом и юным изменником, увешанным гремучими цепями. – Ишь, Вдовий выкормыш…»

Он едва держался на ногах. Словно и не отдыхал. Ныли спина и плечо, саднил бок, разодранный жабьими когтями. Пострадавшее колено взывало о пощаде. Потом, возразил Вульм. Все – потом. Теплый угол, овсяная каша. Горькие слезы об утраченной молодости. Ты дожил до своих лет, потому что не жалел никого, и в первую очередь – себя.

Иначе давно бы червей кормил.

* * *

Ранами он занялся сразу, едва ввалился в башню. Царапины на боку оказались не глубокими, но болезненными. Вульм развел огонь в печи, вскипятил воды и тщательно промыл следы от когтей. Флакон с целебной мазью у него был с собой. Наверное, в башне нашлись бы снадобья и получше, но он не хотел тревожить Циклопа. Смазал бок остро пахнущей кашицей, прикрыл чистой тряпицей и наложил повязку. При вольном образе жизни быстро учатся лекарскому ремеслу – или откидывают копыта. Вульм разумно предпочел первое, и вполне преуспел.