Читать «Ожерелье королевы» онлайн - страница 2
Александр Дюма
Есть сердца, для которых всякое несчастье священно, всякое крушение почтенно: уходит человек из жизни или сходит с престола — уважение заставляет их склониться и перед открытой могилой, и перед разбитой короной.
Когда мы написали заглавие вверху первой страницы этой книги, оно отнюдь не было, скажем откровенно, продиктовано свободным выбором темы: это пробил его час, это пришла его очередь; хронология нерушима: за 1774 годом неизбежно следует 1784 год, за «Джузеппе Бальзамо» — «Ожерелье королевы».
Но пусть будет спокойна самая чуткая совесть: именно потому, что сегодня можно говорить все, историк будет цензором поэта. Не будет сказано ничего неосторожного о королеве-женщине, ничего сомнительного о королеве-мученице. Человеческие слабости, королевскую гордость — мы живописуем все, это правда; но как те художники-идеалисты, что умеют добиться сходства, взяв лучшие черты модели, как поступал художник по имени Ангел, когда в своей милой возлюбленной находил святую Мадонну, между гнусными памфлетами и неумеренными восхвалениями мы грустно, беспристрастно и торжественно пойдем путем поэтической мечты. Та, чью голову с побелевшим лицом палач показал народу, вполне купила право не краснеть более перед потомством.
Александр Дюма.
29 ноября 1848.
Пролог
I
СТАРЫЙ ДВОРЯНИН И СТАРЫЙ ДВОРЕЦКИЙ
В первых числах апреля 1784 года, приблизительно в четверть четвертого пополудни, наш старый знакомый престарелый маршал де Ришелье, начернив себе брови душистой краской, оттолкнул рукой зеркало, которое держал перед ним камердинер — заместивший, но не заменивший верного Рафте.
— Ну, — сказал маршал с легким, ему одному свойственным кивком головы, — так будет хорошо.
И с этими словами он поднялся с кресла, совсем юношеским жестом стряхнув легким щелчком мельчайшие частицы пудры, слетевшие с парика на бархатные панталоны небесно-голубого цвета.
— Позвать моего дворецкого! — сказал он, сделав два-три круга по туалетной комнате твердым и упругим шагом.
Пять минут спустя явился дворецкий в парадном платье.
Маршал между тем принял подобающий обстоятельствам вид.
— Надеюсь, сударь, — начал он, — что сегодняшний обед будет хорош?
— Конечно, монсеньер.
— Я ведь распорядился, чтобы вам был подан список моих приглашенных… Вы, надеюсь, получили его?
— Я твердо запомнил число гостей, монсеньер. Обед должен быть сервирован на девять персон, если не ошибаюсь?
— Да, но сервировка сервировке рознь, сударь.
— Конечно, монсеньер, но…
Маршал с легким нетерпеливым движением, умеряемым, впрочем, свойственной ему величавостью в обхождении, перебил дворецкого:
— «Но» не ответ, сударь, и каждый раз, как мне приходилось слышать это «но», а слышал я его много раз за мои восемьдесят восемь лет, — так каждый раз, когда мне приходилось его слышать, оно — мне очень неприятно говорить вам это — предшествовало какой-нибудь глупости.