Читать «Сорок роз» онлайн - страница 124

— Что ж, возможно, мы найдем выход.

* * *

— О чем вы говорили? — заспанным голосом спросил Макс.

Внизу на площади виднелись огненные точки, видимо сигареты солдатни, охранявшей гостиницу. На столике горела стеариновая свеча, и в тусклом ее пламени по стенам скользили огромные, прямо-таки первобытные тени.

— Фокс объяснил мне смысл нашего вояжа, — ответила Мария.

— Он упомянул, что мы христианская партия?

— Нет, не упомянул.

— Жаль. Я надеялся, он тебя образумит. Как христианская партия — увы, я не в первый раз вынужден это подчеркнуть, — мы ставим в центр нашей деятельности семью. Семья — это средоточие, Мария, ядро! И она должна быть вместе, черт побери! Семья собирается вокруг одного очага, живет под одной крышей, и я молю Бога, чтобы ты наконец поняла, сколь противоестественна наша жизнь. Знаешь, как меня прозвали? Майер Третий. Майер Третий! Не смейся! Именно тебе я обязан этим позором. По твоей милости я только и гожусь, что инспектировать развалины в Африке…

Вообще-то ей надо было положить этому конец, но она опоздала: большой Кот, творец светлого будущего, уже редуцировал свое «я» до маленького, непризнанного, никем не любимого Майера Третьего. А кто виноват? Как кто? Она, змеюка, не желающая вслед за парком пожертвовать и родительским домом и переехать с сыном к нему, в столицу.

— В угоду тебе, — причитал он, — я согласился на эту нелепую поездку. Африка! — ликовала ты. Макс, давай полетим в Африку! Полный провал — вот что это такое.

Внизу раздался смешок, наверно, фыркнул часовой, а вокруг москитной сетки, под которой они лежали, оба голышом, мокрые от пота, вились целые стаи мотыльков, мух, москитов. Потом подъехал джип, старая тарахтелка, захрустел под сапогами гравий, послышались тихие голоса; неподвижная пара на кровати вслушивалась в африканскую ночь, внимала отчаянному вою и визгу, не то собачьему, не то шакальему, порой словно бы совсем рядом с гостиницей, порой где-то в отдалении. Джип угромыхал прочь; жужжание стало совершенно невыносимым, воздух — как густое желе. За стеной временами слышались шаги: Фокс ковылял в туалет, тщетно дергал цепочку смывного бачка — водопровод тоже не работал, а ядреные дезинфицирующие средства, которые разбрызгивали повсюду, скоро окажутся не способны заглушить вонь фекалий. Когда взошло солнце, испорченный ангел просунул свои крылья сквозь поломанные планки жалюзи, окрасив комнату-аквариум в грязновато-багровый цвет. Макс кричал? Нет, скорее, смеялся, полуиспуганно-полувесело. Она со всей силы вонзила ногти ему в спину, во влажную белую плоть, из царапин выступила кровь, смешалась с потом, взблеснула в рассветных лучах. Вообще, это не в ее правилах, отнюдь не в ее, но на сей раз она хотела пересилить его сон. Ей было невмоготу терпеть его отчужденность, и как знать, возможно, в тот миг, когда она вцепилась ногтями ему в спину, из глубин души всплыло воспоминание: первая ночь любви с Максом. С этой точки зрения ее поступок был не атакой, не агрессией, а мучительной попыткой рвануть его тело в прошлое, в убогую, пропахшую фенхелем, пóтом и бедностью комнатушку столичного пансиона, где накануне ее приемного экзамена они впервые любили друг друга.