Читать «По рельсам, поперек континентов. Все четыре стороны. книга 1» онлайн - страница 44

Подъезды к виадуку охраняли часовые с винтовками; они морщились: хлипкие будки насквозь продувал ветер, а дождь все моросил. Я спросил У Сит Айя, можно ли мне высунуться из окна. Он сказал, что не возражает — «но не падайте». Колеса вагонов постукивали на стыках, потоки воды, которая лилась с вагонов, спугивали птиц с гнезд на тысячефутовой глубине под нами. Вообще-то от холода я приуныл, да и по дороге не происходило ничего интересного, но тут я воспрял духом: едешь по длинному мосту под дождем, от обрыва к обрыву, а внизу, в глубокой впадине, джунгли и широко разлившаяся река, зычная благодаря муссону, и локомотив то и дело свистит, и эхо катится по ущелью до самого Китая…

Начались туннели. Это были по сути пещеры, пропахшие пометом летучих мышей и сырой листвой; в полумраке различались лишь блестящие струи воды, стекающие со стен, да загадочные ночные цветы, растущие среди фонтанообразных лишайников в причудливых расщелинах. Когда мы выехали из последнего туннеля, виадук Гоктейк остался далеко позади. Для меня поездка заканчивалась в Наунг-Пенге, до которого оставался еще час езды без остановок. Этот населенный пункт оказался скоплением деревянных домишек и каких-то хижин с травяными крышами. В одной — «буфете» — можно было перекусить. Внутри стоял длинный стол, а на нем — супницы с желто-зеленым варевом. Бирманцы, слишком легко одетые для столь холодного климата, грелись у жаровен, на которых варился в котелках рис. Ни дать ни взять — полевая кухня какого-то монгольского племени, отступающего после ужасной битвы: стряпухами тут работали старые, чернозубые китаянки, а посетители принадлежали к той породе людей, в чьих жилах бирманская кровь смешана с китайской в самых разных пропорциях. Их национальная принадлежность угадывается лишь по одежде: один в саронге, другой в брюках, у кого-то на голове просто-таки зонтик — шляпа, которые носят китайские кули, на другом разбухшая от воды, потерявшая форму шерстяная шапка. Поварихи накладывали варево на большие пальмовые листья и шлепали сверху пригоршню риса; путники ели это, запивая горячим жидким чаем. Дождь барабанил по крыше и с хлюпаньем падал в грязь; к поезду бежали бирманцы. Они несли гроздья кур, столь плотно связанных вместе, что эта живность походила скорее на причудливые поделки народных мастеров. Я купил за два цента сигару, нашел у жаровни свободный табурет, да так и просидел на нем, покуривая, пока не пришел следующий поезд.

Поезд на Лашио, с которого я сошел в Наунг-Пенге, отправился в путь лишь после того, как прибыл «обратный» поезд из Лашио. Вооруженный конвой из Маймио и совсем уже тяжеловооруженный конвой из Лашио пересели с поезда на поезд, чтобы вернуться в пункт, из которого выехали утром. Я подметил, что в обоих составах головной вагон представлял собой этакий бронированный фургон — стальной ящик с амбразурами, простой до схематичности, точно танк с детского рисунка. Но броневагон пустовал: все солдаты ехали в хвосте, девятью вагонами дальше. Как они будут отбиваться в случае обстрела, как проберутся в голову поезда за восемьдесят ярдов, я так и не понял, да и У Сит Ай разъяснять не стал. Зато почему солдаты не ездят в броневагоне, было ясно — чтобы не мучиться: там душно, жестко и темно, вместо окон узкие бойницы…