Читать «Избранная проза и переписка» онлайн - страница 57

— Нет, — крикнула я, — это совсем неправда, это — утка. Стыдно такие вещи повторять.

Светская дама меня одернула:

— Брак — это не стыдно, — объяснила она. — Пускай удирает — одной лентяйкой меньше будет. Только вы ей скажите, чтобы действительно повенчалась, а не вокруг ели.

Дамы вздохнули и стали критиковать нашу со Шмариной работу.

— Эх вы, — говорили дамы. — Такие ли раньше бывали девушки — золотые руки.

И худенькая грустная дама стала рассказывать:

— Была у меня в институте подруга нежная, как лилия, чувствительная, как ангел, вышивала, как монашка. Мы ее так и звали: Ниноша-святоша. Влюбилась она в своего кузена и вышла замуж.

— Это та, что в Белграде теперь? — строго переспросила Кукуруза. — Которую муж бросил?

— Та самая, — сказала грустная дама. — Вы про нее знаете, я вам рассказывала, что бьется она, бедняжка, как рыба об лед и что дочка у нее растет почти без образования, потому что с малых лет работает на фабрике, чтобы свести концы. Но вот в чем дело: получаю я от нее сегодня письмо и читаю такую загадочную фразу: «Может случиться, дорогая Лиля, что моя Асенька приедет к тебе вскорости на некоторое время». Что же это значит? Я, конечно, рада, но что же это означает? Ведь денег у них на поездки нет, и почему так вдруг?

— Просто хочет ее в здешнюю гимназию всунуть, — усмехнулась какая-то дама из угла. Девчонка, наверное, влюбилась в кого не надо, а мать думает: дай я ее я гимназию отдам, пока не поздно, на счет чешской республики. И не знает, конечно, что у нас тут у самих Коли Макаровы есть и прочие львы сердец и ловеласы.

— Ах, Асенька, наверное, в мать — приличная, — обиделась институтка. — Ее мать глаз не подымала на балах. Мы ее так и звали Ниноша-святоша…

Я толкнули Шмарину локтем, и она с визгом уколола себе палец. Дама, заведующая бельевой, повернулась к нам и сказала горько:

— Идите себе в барак, наштопались — дюжину носок сгубили. Уходите, нечего наши разговоры подслушивать.

Мы ушли и, по дороге в барак, забыли про Асю.

Но ранней осенью она вдруг появилась.

Стояло бабье лето. Ко лбу и рукам липла паутина. В аллеях валялись новенькие каштаны. Дали были, вот именно, лучезарны. Белые часовни по дороге на гору Голгофу вдоль кладбища были белы ослепительно. На цветниках около бараков персонала зацвели сине-лиловые астры, георгины, полные уховерток, и нарядные хризантемы. Не хотелось сидеть в классе, и, почти как весной, население лагеря было остробеспокойно и романтично.

В тот день Маша сказала мне после уроков:

— Я придумала новую игру: ходить по лагерю спиной. Всегда и повсюду спиной. Можно научиться ходить очень быстро. Из протеста начнем с тобой ходить спиною.

В то время причина протеста была мне, по-видимому, ясна, так как я сразу повернулась и побежала в барак спиной, но теперь, объясняя и даже оправдывая некоторые свои девичьи глупости и блажь, я не могу припомнить даже тени причины, которая толкнула нас с Машей на такое извращение.

Через час по лагерю ходило спиной человек восемь, со спокойными лицами и почти ровной походкой. Моя сестра даже прыгала спиной через канавки и, разговаривая, не поворачивалась к собеседнику.