Читать «Огонь ласкает» онлайн - страница 84

— И ты все это время никому ничего не говорила? — Она посмотрела на меня так, будто видела в первый раз.

— Не совсем… — Я покраснела при мысли о шести невинных бутылках молока. — Он может рассказать тебе. — И кивнула на Кена.

Когда мы приехали в больницу, папе тоже уже было лучше, и я рассказала ему, что приключилось с мамой. Это тоже был запоминающийся момент, хотя, как ни смешно, он так волновался за маму, что даже забыл спросить, какого пола ребенок родился, и мне пришлось самой говорить ему.

— А теперь мы поедем в город развлечься, — объявил Кен.

И мы поехали в город — сначала ужин, потом театр и, наконец, танцы. В театре мы неистово аплодировали, а на танцплощадке отплясывали шейк.

— Скажи-ка мне, — потребовала я, бесцеремонно указывая шоколадным печеньем на фотографию на пианино. Была суббота, мистер Фрейзер уехал в гольф-клуб, а мы с Кеном пили чай, сидя у камина.

— Что? — спросил он с набитым ртом.

— Этот ангельский ребенок. Кто он?

— Разумеется, я!

Я встала и подошла поближе. С фотографии на меня смотрел ребенок лет восьми с бровями вразлет, ангельским выражением лица, шапкой светлых волос и маленьким ртом.

— Не верю, — заявила я.

— Я возмущен. — Он лениво перекатился на спину. — Только потому, что из меня вырос такой крупный мужчина!

Меня волновали вообще-то не его габариты, а этот милый детский ротик. Я взяла фотографию, вернулась к камину, опустилась на колени и принялась нахально сверять портрет с оригиналом. Оригинал, поглощая шоколадное печенье, самодовольно заметил, что хорошей фигурой обязан исключительно углеводам.

— Открою тебе один секрет. Это последняя моя фотография, сделанная мамой. Я вскоре заработал вот это, и она так и не оправилась от этого удара! — Он показал пальцем на верхнюю губу. — Упал на разбитую бутылку. Лимонада, а не молока!

Не знаю, почему я никогда не замечала шрам.

— Детям это не передастся, — ухмыльнулся он и вдруг замолчал. Интересно, он и Фионе говорил так же? И вдруг меня охватило странное чувство. У него был курносый нос, изогнутая губа, но если бы это было не так, мне бы их не хватало. В песне говорилось «Я люблю тебя, потому что ты — это ты». И каждая черточка его лица — прищуренные глаза, удлиненные щеки, широкая улыбка — стала такой знакомой и дорогой мне. Что там какой-то дурацкий шрам!

— Ты что, думаешь, что кто-то будет обращать внимание на такую ерунду? — взорвалась я.

— Если этот кто-то сам красивый, то вполне возможно, — очень ласково ответил он и дотронулся до моих волос.

Едва заметив это, я возмущенно продолжала:

— Никогда не слышала большей глупости! Это как тогда, когда я в первый раз встретила Саймона. Он сказал, что никто не поверит, будто мы с Марией сестры, и я ужасно обиделась. Но он не имел в виду того, что подумала я. Он…

Теперь большая рука была очень занята, крутя в пальцах чайную чашку.

— Кстати, как он поживает?

— Не знаю. Я даже не знаю, вернулся ли он в Дублин. Но я этого ожидала.

— Почему?

— Потому что он не тот человек, который может предложить нечестную сделку. Он не свободен, чтобы жениться на мне, и этим все сказано. Кстати, ты нарочно дал маме подумать, что жена Саймона умерла?