Читать «Алмазы Джека Потрошителя» онлайн - страница 123
Екатерина Лесина
– Я?
Мороженого хотелось. Зверски. Чтобы в вафельном стаканчике, подтаивающее, сливочно-сладкое с легким кофейным привкусом.
– Нет. Тебе ведь нельзя.
Странный Верин взгляд, в котором выразительности не больше, чем в кинескопе старого телевизора.
– Если ты будешь делать только то, что можно мне, тебя не станет.
Вера развернулась и своим неторопливым шаркающим шагом направилась к каруселям. Звенящие лошадки. Гремящие слоны. Лодочки, что взлетают до самого неба… Мама водила Леру в парк и позволяла кататься на лодочках. А папа и бабушка говорили, что это – зряшные траты. И если уж Лере хочется покататься, то пусть идет на бесплатные качели, они ничем не хуже…
И Лера, не выпуская из поля зрения серую шаль, попросила:
– Эскимо, пожалуйста. Вот то, которое в фольге.
Холодная палочка. И потрескавшаяся глазурь, которую Лера снимала губами, морщась от удовольствия. Мороженое было непередаваемо вкусным. А Вера ждала.
И не просто ждала – разговаривала.
Она так редко с кем-то разговаривала, что Лера испугалась – вдруг незнакомец обидит ее?
– Он был таким милым. Стихи читал. Пастернака. А еще Блока. Он знал, что Вере нравится Блок и не нравится Пушкин. Еще он быстро вклинился между мной и Верой. Ах, позвольте предложить вам руку… и сердце. Три месяца свиданий и свадьба. Я думала, что Герман будет против. Но нет… главное, чтобы Вера счастлива была. Так он сказал.
– А оно было?
Лере пожала плечами. Мотнула головой и, запустив пальцы в спутанные волосы, произнесла:
– Понятия не имею. Она же… к ней в голову не залезешь. Рисовать стала много. Целыми днями. И значит, все хорошо. Я думала, что они уедут, но Герман Васильевич сказал, что ехать незачем. В его квартире места хватит всем.
Правильно, нельзя допустить, чтобы верноподданные покинули земли.
– Андрюшка не был против… И вообще ничего не поменялось, только еще один человек в доме. В голове стучит. Нехорошо.
Герман Васильевич знал, что Андрюшка – актер. И сам же нанял его.
Фарс со свадьбой.
Луна с неба, но не для дочери – для себя, чтобы знать, что даже небо тебе подвластно.
Мерзко? Наверное. Но не Саломее судить.
– А он ей изменял… со мной. Я не хотела. Я просила, чтобы он отстал. А он все говорил и говорил…
– И ты сдалась.
– Да.
Лера побледнела и закрыла рот руками.
– И после Вериной смерти вы встречались?
– Д-да… иногда… он говорил, что надо выждать. Герман рассердится, если узнает. А я вот беременна. И он денег дает… у меня есть деньги. Я квартиру продала. Чтобы вместе… вместе с ним. У меня туфельки есть! Белые! К платью. Платья пока нет, но… я думала, что мы вместе. Туфли. Платье. И в волосы флердоранж… я была бы красивой… красивой… невестой.
Вскочив, Лера пошатнулась. Пытаясь удержаться на ногах, она вцепилась в скатерть. И скатерть поехала со стола, опрокидывая на пол посуду и приборы, и вазу с одинокой веткой орхидеи.
– «Скорую»! – Саломея кинулась к Лере, попыталась нащупать пульс сначала на шее, потом на руке.
Пульс был, но рваный, быстрый. И дышала Лера часто, мелко.
– «Скорую»!
Саломея хотела было поднять, но поняла – не сумеет.