Читать «Донская повесть. Наташина жалость (Повести)» онлайн - страница 80

На улице, возвращаясь с бугра, Арчаков завидел не больше десятка верховых. Это от всей его сотни! Арчаков даже заерзал в седле от злобы. Какой позор для офицера: не мог удержать за собою часть. Косым взглядом, подскакивая, он скользнул по лицам всадников — лица были напряженные, вытянутые — и не нашел своего «адъютанта». С разлета наскочил на лошадь полицейского, прижав ее к плетню.

— Где Семен?

Полицейский боязливо сжался, вытер с большого носа брызги конских соплей:

— Да этта… не видал, Василь Палыч.

— Рас-стя-апы! Через три минуты тут будут красные. Веди казаков! Направление — станица.

Он опередил их и поскакал по улице. Под копыта попал задремавший поросенок. Пронзительно завизжал, забарахтался в пыли, пытаясь встать на переломленные ноги. У своего палисадника Арчаков круто повернул и въехал во двор. На гвоздь — у перил крыльца — накинул повод, вихрем влетел в хату.

— Где Семен? — Он метнул на кровать летучий взгляд и от неожиданности остолбенел на мгновенье: кровать, все дни занятая Варварой, была пуста. С нее прыгнула испуганная кошка и жалобно замяукала, убегая к порогу. Но вот скрипнула дверь, и белая как полотно Варвара выглянула из горницы. — Где Семен? — багровея от ненависти, догадываясь, что тот скрылся, еще раз крикнул Арчаков.

— Не зна-аю, — чуть слышно протянула Варвара.

— «Не зна-аю»! — передразнил Арчаков. Крутнулся на каблуках и, оставляя двери раскрытыми, выскочил из хаты.

За крайними дворами, там, где гладко утрамбованный шлях, ведший через луг к станице, извиваясь, поднимается на взгорье, Арчаков дернул поводья и на секунду поворотил коня. Перед глазами в лучах солнца запестрел присмиревший хутор — такой родной и затаенно враждебный. Оттуда не доносилось ни звука. Тихо. Только у речушки в камышовых зарослях любовно крякал селезень да где-то в далеком саду надсадно куковала кукушка. Посреди хутора, возвышаясь над ним, млел золотой купол церкви. Знакомые извилины улиц, переулков. Из-за дымчатой завесы тополей виднелась крыша арчаковского дома. С бугра — по ту сторону хутора — в улицу стекала цепочка конницы.

— Сволочи! — В глазах Арчакова потемнело. — Они уж тут. Но мы еще вернемся!..

Он пришпорил коня, и кованые копыта громко застукотили.

По улице медленно продвигалась двуколка. Подле колеса шагал молодой красногвардеец, поправлял наваленные ворохом пики, шашки, винтовки. Пики не вмещались в ящик и, расползаясь, падали на дорогу. Красногвардеец ругался и скреплял их веревками.

Сбоку двуколки ватагой прыгали босоногие ребята. Они жадно взглядывали на шашки, толкали один другого в бок и восхищенно перешептывались: «Эх, паря, вон бы мне какую!», «А вон энта лучше!» Куцый забегал к красногвардейцу наперед, солидно, по-стариковски давал ему советы, как объехать накиданные по дороге кирпичи, и, как бы между прочим, просяще тянул:

— Дя-аденька, дай хучь одну.

— Ма-ам, исть хочу, — хохоча, подражал ему красногвардеец и, нагибаясь, шлепал его по штанишкам.

Сзади двуколки хозяйственно вышагивал Павло Хижняк.