Читать «Донская повесть. Наташина жалость (Повести)» онлайн - страница 47

Атаман, сердито отдуваясь, спустился с крыльца правления. Он только что утихомирил разбушевавшихся соседей. Друг у друга повыбили кур и в довершение всего учинили драку. Курица как перепрыгнет через изгородь к соседям, те ее палкой по макушке. И курицы как не было. А главное, не вовремя они вздумали буянить. У атамана на сегодня есть дела поважнее: второй день разыскивает Филиппа, а он как в воду канул. Два раза посылал полицейского, да все без толку: говорят — уехал на станцию, на базар, и не возвращался пока. Атаман важно шагал по улице, нахлобучивал на глаза фуражку, подкидывал насеку. Выскочивший из переулка Забурунный едва не налетел на него.

— Черти за тобой гонят! — атаман шарахнулся.

Забурунный дернул маштака (тот, разгоряченный, был мокрый до ушей: наверно, объездчик перемахнул речку напрямик), с трудом перевел дыхание и, путаясь в словах, сбивчиво рассказал атаману о своем неожиданном открытии.

— Ведь, почитай, каждый день, Павел Степаныч, ездил, — втирая очки, оправдывался Забурунный, — и ничего не замечал. Хоть что — ночью, сукины сыны…

— Ты и сам… сам-то сукин сын! — Атаман поднял насеку и грозно пристукнул о дорогу. — Должно, ни разу и не заглянул туда!

— Да как же, Павел Степа…

— Я вот с тобой поговорю! Я с тобой поговорю! Ты у меня покушаешь клоповницы! Где, говоришь? У крутого ерика? За лощиной?.. — Атаман вспомнил, как весной из слободы к нему приезжал Павло Хижняк, и, наливаясь яростью, затрясся. — Сей же минут забери сидельца и загони табуны!.. Я вам покажу, хохляки проклятые, как самовольно лезть на казачью землю! Я вас проучу, русапеты сиволапые! Я вас выучу!..

Забурунный так и не дождался, когда атаман закончит свою гневную речь: поддал маштаку под пузо, рванул за гривку, тот екнул селезенкой и боком понес его по улице.

Сиделец — молодой, только что присягнувший казак, с пушком на губе — выпроводил атамана, уселся на крыльце правления и беззаботно пощелкивал семечки. Но вот он увидел телят, скакавших по улице, и приподнялся. «Что такое? Скружились, что ли?» Вздыбив хвосты и поднимая за собой пыль, телята, словно в атаку, неслись мимо правления. Один из них, самый маленький жидконогий сосунец, как видно, уже запалился от бега, но отстать ему не хотелось, и он жалобно мычал, молил о пощаде. Потом из-за облака пыли верхом на маштаке, стлавшемся в намете, показался Забурунный. «Аль уж пожар где?» — сиделец встревожился. Он вышел на дорогу и глянул в улицу. Но там ничего не было видно — все тихо и спокойно, только все еще вихрилась пыль, поднятая телятами.

— Скорея, Иван, садись на коня, атаман велел! — Забурунный осадил маштака и впопыхах передал приказание атамана.

Сиделец, как бы не доверяя, бережно сунул семечки в карман, вытер с губ и подбородка шелуху и принялся подробно расспрашивать: как, где, что и почему.