Читать «Человек Номоса» онлайн - страница 164
Генри Лайон Олди
— Этих… загонщиков — взяли их. Остатки. Одного твой зверь кончил; второй, с драной мордой, умом тронулся. Лепечет не пойми что. Мы его даже резать раздумали: слепой, калека… свое получил. А остальные…
Он скривился, будто оскомина скрутила рот в узлы.
— Тряхнули мы их маленько. С душой, с толком. Я так понимаю, любят тебя боги, племяш… Ладно, не нашего это ума дело. Хлебни-ка и слушай.
Очень Толстый подал Одиссею чашу с пряным отваром. Вкус у снадобья был приятный. Полынью тянуло, горчинкой.
— Нанял их темный человечишка. Как назвался — плевать, все равно настоящего имени не сказал. По виду: купец средней руки. Однако заплатил вперед, и щедро. Обещался потом вдвое добавить. Добавил бы небось: нож в брюхо. Чтоб концы в воду. Настоящий заказчик, ясно, не «купец». Знать бы, кто…
— Толку-то? — буркнул Одиссей, отрываясь от чаши.
— Это верно, племяш. По гнилому подозрению войной на Эвбею не пойдешь. А больше у нас и нет ничего.
Снадобье внезапно стало горьким-горьким. До слез.
— Да, еще: один паскудник за легкую смерть вот что рассказал. Этот самый «купец» строго-настрого велел: нападете на Лаэртида — кричите: «Кабан!», да погромче! Мы сперва не поняли: к чему бы? Лучше по-тихому…
— Диомед-аргосец. «Кабан!» — боевой клич его рода. Далеко, видать, метили, — возвращая пустую чашу, Одиссей зашипел от боли в плече. Почему-то разговор виделся малозначащим, касающимся кого-то чужого, далекого. Будто нытье зуба с дуплом, после изрядного глотка макового настоя. — Меня убить — полдела. А вот Итаку с Аргосом, а заодно и с вами, дядюшки, рассорить! Приехал родич в гости и не вернулся…
— Да мы уж сами смекнули. И вот что решили: молчать об этом деле надо. Глухо. Вепрь тебя на охоте подрал и все. Отцу своему, понятное дело, скажи, а остальным про убийц-то…
— Про каких убийц, дядюшка? Вепрь меня подрал. Слыхал, Эвмей?
— Слыхал, хозяин. Я виноват, недоглядел.
На мгновенье в покоях повисла тишина; и со двора вновь прорвался вопль аэда:
Эти слова, прозвучав в густой, словно масло, тишине, вдруг стали тяжким, окованным медью тараном. Пробили смоленые борта вокруг Одиссея; насквозь пронизали забитый всякой рухлядью трюм. Рухнула преграда, до сих пор отгораживавшая звуки песни, несущейся со двора, от вложенного в них смысла — и соленый, горький смысл потоками воды хлынул внутрь гибнущего корабля.
Запах яблок. Страшная сказка.
Елена. Троя. Клятва. Война.
Развод земли и неба.
— А, так ты ведь новость не знаешь! Представляешь…
Дядюшка ошибся: он знает. Но дядюшке об этом знать ни к чему.
