Читать «Начало летоисчисления» онлайн - страница 21

– Если признать в этом резон, получается, что искусства вы ставите выше наук? По-вашему, вначале были искусства, а потом уже науки?

– Не все ли равно, что было раньше. А скорее всего и то и другое начиналось одновременно. Свои знания и средства познавать мир человек разделил на науки и искусства много позднее. В чем я совершенно уверен, так это в том, что первым художником и первым ваятелем мог стать мастер, который искусил других выделывать каменный топор и наконечники стрел, нужно, чтобы рука умела ощущать предмет и видеть форму там, где ее еще нет.

Игумнов подложил в костер и пошуровал нагоревшие угли геологическим молотком, как кочерги – взметнулось пламя и посыпались искры. Ильин и Моторин отпрянули от огня.

– А ведь там не наброски! – воскликнул геолог, показывая на дальнюю стену грота. – Один рисунок высечен поверх другого.

Все трое вылезли из чехлов и, светя себе фонариками, приблизились к дальней стене пещеры. В самом деле: на известняке были изображены два оленя – один рисунок перекрывал другой.

Глава пятая

В конце лета возвратился Сул. Он был в числе немногих охотников, которые две зимы назад отважился перевалить горы. Их никто не ждал, считали погибшими.

– Земля кончается за горами, – уверял Тэт-он, самый мудрый и старый из хранителей огня.

Но вот появился Сул. Он пришел не один, привел женщину из чужого племени. По словам Сула, то племя было многочисленным и обитало на обширной равнине, у которой нет края. Племя говорило на другом языке. Сул выучился этому языку. Люди племени промышляют охотой. Они не знают ни лука, ни стрел, зато умеют копать в земле ловушки, в которые загоняют зверей.

Самое невероятное, что рассказал Сул: будто на равнине водятся животные величиной с гору. Мясом одного убитого зверя может пропитаться все племя в течение долгого времени. И облаву на зверя устраивают всем племенем.

– Ничего этого не может быть. Ты лжец! – сказал Тэт-он.

И вождь племени Ун согласился с ним:

– Сул – лжец.

– Позади гор ничего нет, потому что за горами кончается земля, – продолжал Тэт-он. – Иначе зачем были бы нужны горы, если бы они не отделяли наш мир от другого мира, куда каждый уходит после смерти. Сул видел другой мир.

Объяснение шамана походило на правду.

– Не встретил ли ты кого-нибудь из умерших? – спрашивали у Сула.

– Там были такие же люди, как мы, только разговаривали по-своему, – уверял Сул.

Но ему не верили.

– Они и должны говорить по-другому – ведь это совсем другой мир, – объяснил Тэт-он, и с этим тоже нельзя было не согласиться.

– Но вот же Муна – она пришла со мной оттуда.

– Пусть уходит назад, откуда пришла.

От женщины в страхе шарахались.

– Назовись: кто ты? Как тебя звали, когда ты жила среди нас? – допытывались у Муны женщины посмелее.

Но, видимо, Муна не помнила своей прошлой жизни, никого не узнавала, и даже слова, обращенные к ней, понимала с трудом.

Надвигалась зима, а путь в страну теней был долгим и нелегким. Сулу и Муне разрешили остаться до весны. А чтобы от них не было порчи другим, Тэт-он сделал обряд очищения. Их поставили на колени лицом к стене пещеры, на которой был высечен Большой Олень. Головы посыпали пеплом и сухой глиной – нет ничего целебней пепла и глины, а пятки прижгли углями. Сулу запретили сочинять и рассказывать сказки про другую страну: каждый сам узнает, как там, когда придет его срок.