Читать «Златоборье» онлайн - страница 2

В это время откуда-то сверху раздалось ужасно превеселое:

— Пи-чи-хи! Пи-чи-хи! Пи-чи-хи!

Леший недоуменно воззрился на Никудина Ниоткудовича:

— Кто это?

— Скворец!

Леший покрутил шестипалой рукой нос и, совершенно разобидевшись, спиною вывалился из окна.

— Почтеннейший! — вскричал ему вослед Никудин Ниоткудович, но Леший уж ломился по лесу, только треск стоял.

— Эх, Дразнила, Дразнила! — попрекнул лесник скворца. — Обижать легко — мириться трудно.

Нужно было спешить на Семиструйный ручей — разгородить плотину, построенную Водяным ради шалости. Никудин Ниоткудович взял топор пилу, веревку и тут вспомнил, что сегодня Даша — внучка прибежит бобы сажать. Вздохнул, 30 мая по-старому для лесного народства — день тревожный: змеи свадьбы гуляют.

…Водяной уронил в Семиструйный ручей Родимую сосну. Две сотни лет шумела она на ветрах. У Никудина Ниоткудовича слезы так и покатились из глаз.

— Что же ты наделал, раскоряка болотная? — закричал он на Водяного.

Тот ни гу-гу, будто его и нет. На воде ни морщинки. Лягушки, и те помалкивают.

— На пятнадцать бы суток тебя, хулигана! — погрозил лесник болоту строгим пальцем. — Ах, глупость-то, какая! Водяной, а сам себя воды лишает. Вот нагрянут осушители, спустят воду из твоего болота, закукуешь, да поздно будет.

Снял Никудин Ниоткудович мундир, сапоги — и в воду: Родимую всему Златоборью сосну на чурки пилить.

Правду сказать, осушителей Никудин Ниоткудович и сам боялся: загубить лес для них дело скорое. Спрямят ручей, обезводят болото, а там и пожар, и житья лесному народу — никакого.

ДАШИНЫ СТРАСТИ

Даша с бидоном в руках торопилась к дедушке на кордон. В бидоне у нее были бобы и озимая вода. Воду натопили из снега, залежавшегося в лесном овражке.

Вымоченные в озимой воде бобы растут не по дням. По часам. У Даши была одна задумочка про бобы, вот она и размечталась. И вдруг! На тропе, на самой середине — куст земляники с красной ягодкой. На обочине еще ягода. За ореховым кустом еще. Под березой, возле коровьего копытца, за канавою… У Лешего одна шутка — человека с дороги увести. Чем страшнее, тем Лешему веселей. Спохватилась Даша, куда это она забрела? Справа, крапива стеной, позади ельник, такой тесный, что меж елок не просунешься.

Слева черное болото, кочки даже на вид ненадежные. И только впереди изумрудный ласковый мох. Над мхами камни: черный, белый, красный.

Вдруг по крапиве шорохи пошли. Там шуршит, здесь шуршит, у самых ног шуршит. Даша скок на черный камень. Смотрит — змеи колесом идут. Вокруг ее черного камня гадюки хороводят. Шипят, жала трепещут. Перепрыгнула Даша на белый камень. А вокруг камня свое веселье. Тут и полозы, и медянки, и такой удав вокруг камня обвился, что камень дрожит, шевелится. Даша — на красный, на самый большой камень. И здесь гулянье. Да только не змеиное, а ужиное. Успокоилась Даша. Златоголовый уж гадюку близко не подпустит.

Смотрит Даша: гадюки в саночки садятся, вместо лошадей у них мыши серые. Свистнули гадюки по-гадючьи, и умчался их поезд через жгучую крапиву. Отправился поезд и от белого камня. Этот тянули горностайки, и ушел он в частый ельник. От красного камня на красавицах выдрах ужиная свадьба покатила в болото.