Читать «Круглые кубики» онлайн - страница 59

Впрочем, таких как Алеша и Антон Афанасьевич – не готовых прогибаться под существующие обстоятельства и пытающихся любой ценой выжить, оставаясь при этом людьми, на моем пути было очень много. В иммиграции это видно особенно хорошо. Тот недолгий, но очень интенсивный рыночный опыт, точнее происходившее вокруг в те годы, собственно, и натолкнул нашу семью на мысли об отъезде. Непосредственному отъезду предшествовала страшная история с кражей у нас нескольких партий дорогущей немецкой обуви. Папа был на волосок от инфаркта, и решение бежать от беспредела было принято скорее импульсивно, чем рассудочно. Ну а в том, что украденные ботинки и сапоги были немецкого производства, мы усмотрели некий знак судьбы и решили ориентироваться на Германию.

В те годы из страны бежали все, кто имел хоть малейшую возможность. Первым уехал, как ни странно, Витька. Точнее, родители нашли возможность выпихнуть его из опасной, голодной, полу-бандитской Москвы. На тот момент еще несовершеннолетний, брат выезжал по одной из многочисленных программ школьного обмена в Англию. Жил в семье, учился в английской школе. По идее, после окончания он должен был вернуться назад в Москву. Но тут и нам удалось вырваться – чудом появилась возможность выехать в Германию. И возвращаться Виктору было уже некуда. Въехать легально в Германию тоже не было возможности. Оставалось одно – всеми правдами и неправдами добиваться студенческого статуса.

Что касается меня, то, оказавшись за границей, я вдруг поняла, что совсем, совершенно не знаю жизни. Все мои понятия о том, что такое хорошо и что такое плохо, весь предыдущий небогатый жизненный опыт – и невнятное кратковременное замужество, и череда нелепых, странных романов, и неожиданно свалившаяся на голову нищета 90-х – все это оказалось вдруг совершенно ненужным. Не просто ненужным – лишним. Нужно было брать в руки ластик и каким-то образом стирать, соскребать слой за слоем все ненужные эмоции, связанные с тем, что осталось там, в Москве, и начинать с нуля. Я очень быстро поняла, что в иммиграции выживают только те, кто запрещает себе оглядываться назад.

Всех новых знакомых, попадавшихся на моем пути, – а были это в основном люди, недавно приехавшие в страну, – можно было условно разделить на три категории. Первые находились в полубезумном состоянии эйфории от свалившегося на них западного изобилия, от спокойствия и умиротворения, от того, что больше не нужно опасаться за то, что завтра нечего будет есть, а послезавтра в подворотне полупьяный урод пристрелит твоего ребенка. Вторые были прямой противоположностью – все им не нравилось, все было не то и не так – язык сложный, люди мрачные, кошки менее серые, чем дома, небо определенно не такое голубое, а солнце совсем не солнечное. А третьи… Третьи были как Гришка.

Гришка стал одним из самых первых моих знакомых в этой стране. Сначала он мне страшно понравился. Рослый симпатичный интеллигентный парень – всегда вежливый и улыбчивый, всегда готовый подсобить, если вдруг нужны мужские руки, да к тому же еще и непьющий. Красота, а не Гришка.