Читать «Отчаянный корпус» онлайн - страница 223

— И это называется отсутствием беспорядков? — раздраженно сказал Ильин.

— Трудно говорить определенно. Об одном столкновении известно наверняка, там горела БМП и были жертвы. Корреспонденты передают, что видели только что сооруженный березовый крест…

И тут в рассветной тиши зазвучала музыка.

Ильин вопросительно посмотрел на разведчика.

— Это Ростропович, играет в память о погибших.

— А он-то как здесь оказался?

— Передали, что специально прилетел и находится в Белом доме.

Владислав Кириллович открыл дверь. Виолончель зарыдала громче. Густые протяжные звуки прерывались тонкими всплесками — казалось, что это вырывается наружу трудно сдерживаемое страдание. Скорбь звала ввысь, поднимала над суетой, и Ильин с горечью подумал, что те жертвы, к которым он невольно причастен, не всегда оправдывались побудительными причинами. А в Афганистане, как теперь становится ясным, не было даже высокой цели, на которую принято списывать все.

Он вдруг ясно представил себе солдатика с запрокинутой на тонкой цыплячьей шее головой. «Духи» отрезали ему ноги и предусмотрительно перетянули ремнями, чтобы бедняга не истек кровью, прежде чем товарищи заглянут в его наполненные мукой глаза. И еще вспомнился только что прибывший из училища розовощекий юноша, который выступал на митинге и клялся отдать все за счастье братского народа, «если понадобится, то и жизнь». Контуженный и захваченный в плен в первом же бою, он к вечеру был подброшен обратно, окровавленный, лишенный мужского достоинства — да не родит от него никогда русская женщина. И как же потом озверевшие воины-интернационалисты с помутненным рассудком мстили за своих товарищей, не разбирая, где стар и млад! Вооруженные люди взращивали посеянные безответственными политиками семена ненависти и не чувствовали своей прямой вины за страшные всходы. А те так переплелись, что не поддавались никакому распутыванию. Чтобы спасти землю, надлежало уничтожить все: и хорошее, и дурное. Так стоило ли засевать вообще?

Он всю жизнь воспитывал в себе послушание, доведя его до главного правила, способа существования. Сначала действовал авторитет воинских законов, предписывающих безусловное повиновение старшим, потом авторитет самих старших и уверенность в том, что они знают нечто большее. А по мере продвижения по службе становилось очевидным, что носители высших интересов — вполне заурядные люди. И даже когда механизм возникновения очередной высокой глупости был вполне очевиден, у него не доставало сил, чтобы остановить его или хотя бы подрегулировать. Вот доберусь, думалось, до главного рычага, тогда и остановлю, а в положении колесика нужно просто правильно вертеться.

И все же, что это с ним сегодня творится? Кто навевает крамольные мысли? Ребята, уверенные в своих действиях, выходящие из повиновения офицеры или музыка, которая каким-то непостижимым образом проникает в душу и рвет ее на части? Конечно, сегодняшняя кровь может стать витком нового кровопролития, ему нужно поставить заслон. Но почему это должен делать он, генерал Ильин? Ведь перед ним такой высокий барьер…