Читать «Стихи из книги “Цепь человеческая"» онлайн - страница 3

Шеймас Хини

Приключение

В душе любовь — иероглиф,

А в теле — книга для прочтенья.

I

Водружен на каталку, пристегнут, поднят В машину, зафиксирован прочно — И пошло трясти, вытряхивать душу На хорошей скорости. Медсестра Впереди с шофером, а ты примостилась В уголку на сиденье узком, напротив, И за всю дорогу между нами ни слова: Все, что можно сказать, было сказано молча, Одними глазами. Не забыть той поездки В медицинской карете воскресной ранью, Было б кстати сейчас процитировать Донна Про беседу двух душ, разлученных с телами.

II

Разлученных! Тот звук — как удар колокольный Из далеких времен, когда пономарь наш, Малахи Бойл, гремел над Беллахи — Или когда я сам был в колледже Звонарем; до сих пор ощущаю тягу Колокольной веревки в руке своей, прежде Теплой и сильной, — теперь она виснет, Как язык у колокола, косным грузом, А ты ее держишь, не выпускаешь Всю дорогу, пока мы мчимся сквозь Данглоу И сквозь Глендон, и линию наших взглядов Трубка капельницы делит, как медиана.

III

Возничий из Дельфов стоит непреклонно: Пусть нет колесницы его и упряжки, И нет половины руки его левой, Обрубленной грубо, — но в правой руке Он держит поводья и смотрит упрямо Вперед, в пустоту, где шестерка коней Была да сплыла. Он похож на меня, Когда, распрямясь, в коридоре больничном Я переставляю упорно ходилку, Как будто возничий я сам или пахарь, И каждый бугор, каждый камень под плугом Пытается вырвать из рук рукоять.

Цепь человеческая

Теренсу Брауну

 Я видел в телехронике момент Раздачи продовольствия голодным: Солдат, стреляющих поверх толпы, И — крупно — белые мешки с пшеницей, Передаваемые по цепочке Сотрудниками Красного Креста; И руки вспомнили внезапно тяжесть Мешка, когда его берешь, нагнувшись, За два угла и по сигналу глаз Бросаешь, раскачнувшись, на прицеп Укладчику. О, миг освобожденья И легкости в лопатках перед новым Наклоном и рывком! Такого больше Тебе не испытать. Или, быть может, В последний только раз — и навсегда.

Песни отшельника

Посвящается Элен Вендлер

Над тетрадкою моей

Шум ветвей и гомон гнезд.

I

Из черных хлопчатобумажных штор, Остатков от военных затемнений, Заглаживая с краю и сшивая, Сооружали мы обертки книг. Годились в дело и куски обоев С гирляндами аляповатых роз, Хоть рыхлые обои с плотной тканью По прочности, конечно, не сравнятся. Порою из оберточной бумаги Обложки делали — и из газеты, Чтоб не затерлась новизна, чтоб помнить: Ты не хозяин книги, а хранитель.