Читать «Это они, Господи...» онлайн - страница 210

Ну и что? Прекрасно! Это, если судить по именам тех, кому ты посвящаешь свои стихи, и по фотографиям в твоих книгах, очень помогло тебе обрести среди евреев множество больших авторитетов, сердечных друзей и знакомых, если по алфавиту — от Алексина (Гобермана) и Левитанского до Юдашкина и Щаранского.

Но почему — «стал похож»? Я помню тебя, Андрюша, в двадцать лет, когда из Твери ты нагрянул в Литинститут. И тогда ты был очень похож на еврея, и всем это нравилось. На третьем курсе тебя, может, только по этой причине и в партию приняли. А Ваншенкин тогда не был похож, но и его приняли, правда, только на следующий год, хотя на пять лет старше. Ты и тогда, хоть из провинции, но был очень расторопен, во многом обгонял старших москвичей. Да и сейчас! Например, никто из русских поэтов, даже из подлинных евреев не писал так много псалмов и од во славу Израиля. Что можно тут вспомнить? Ну, разве что молодого Маршака или старого Семёна Липкина. Первый писал ещё в 1922 году:

Во все века в любой одежде Родной святой Ерусалим Пребудет тот же, что и прежде, Как твердь небесная над ним.

Второй уже на моей памяти сочинил «Союз И»:

Без союзов язык онемеет. И я знаю, сойдёт с колеи, Человечество быть не сумеет Без союза по имени И.

Да, ты и тут всех превзошел, Андрюша. Замечательно! Жми дальше!

Он и жмёт. В Израиле, например, как и у нас, понятное дело, многие очень любят Майю Плисецкую. И вот поэт преподносит:

Сандаловый профиль Плисецкой Над временем — как небеса. В доверчивости полудетской Омытые грустью глаза…

Прекрасной! Однако вопрос: почему профиль именно сандаловый? Какое свойство экзотического, кажется, в Индии растущего сандалового дерева имеется тут в виду? Если хотел просто сказать «деревянный профиль», то почему бы не вспомнить родную березу или осину? Ведь ничуть не хуже был бы «осиновый профиль Плисецкой…» Как звучит! Музыка… А уж за такие липовые «небеса», за «омытые грустью глаза» стихотворцев надо бить сандаловой дубиной. Боюсь, что израильтяне могут именно так и отплатить за Плисецкую, когда Дементьев в следующем году нагрянет в Иерусалим.

Впрочем, надо опасаться и соплеменников в России за такие стихи, как «Встреча Пушкина с Анной Керн». Оно начинается так:

А было это в день приезда…

Какого приезда — кого? куда?

С ней говорил какой-то князь…

Если имеется в виду приезд Керн к Пушкину, то что это за князь, которого хозяин почему-то не знает?

«О Боже! Как она прелестна!» Подумал Пушкин, наклонясь…

Куда наклонясь? В какую сторону? Почему? Зачем? Может быть, поклонившись?

Она ничуть не оробела…

А с чего бы светской красавице робеть, если она сама приехала к поэту, которого знала и раньше?

А он нахлынувший восторг Переводил в слова…

Может, на иврите или идише можно «восторг переводить в слова», но по-русски так не говорят!

Он — как пилигрим в пустыне — Шёл к роднику далёких глаз…