Читать «Образование Маленького Дерева» онлайн - страница 119

Бабушка повесила желтую куртку сушиться у камина. Она была на мне, когда дедушка пришел в приют. Я сходил в свою спальню и надел рубашку и штаны из оленьей кожи… и мокасины.

Я выскочил из дома и свернул на тропу ущелья. Собаки пошли со мной. Я оглянулся назад и увидел, что дедушка и бабушка стоят на веранде и смотрят. Дедушка был все еще босиком, и он обнимал бабушку за плечи. Я бросился бежать.

Когда я пробежал мимо сарая, старый Сэм фыркнул и немного потрусил за мной. По всей тропе ущелья и по Теснинам — всю дорогу до Висячего Пролома — я пробежал бегом и не хотел останавливаться. Ветер пел и летел со мной, и на деревьях белки и еноты и птицы выглядывали, чтобы посмотреть на меня и крикнуть, когда я пробегал мимо. Было ясное зимнее утро.

Потом я медленно вернулся по тропе и нашел свое тайное место. Оно было точно как картина, которую прислала мне бабушка. Земля под голыми деревьями была укрыта толстым слоем бурых листьев, а вокруг смыкался красный сумах, так что никто не мог заглянуть внутрь. Я долго лежал на земле, слушая ветер и разговаривая с сонными деревьями.

Сосны шептали, и вступал ветер, и вместе они пели: «Маленькое Дерево вернулся домой… Маленькое Дерево дома! Слушайте нашу песню! Маленькое Дерево с нами! Маленькое Дерево дома!» Они напевали тихонько, и песня становилась громче, и ручей тоже им подпевал. Собаки тоже заметили, потому что перестали обнюхивать землю и замерли, подняв уши, прислушиваясь. Собаки знали; они подошли ко мне поближе и легли, удовлетворенные этим чувством.

Весь этот короткий зимний день я пролежал в тайном месте. И мой ум духа больше не болел. Я был отмыт дочиста песней чувства ветра и деревьев, и ручья, и птиц.

Они не понимали, как устроен ум тела, и им было все равно, — как все равно людям ума тела, которые не понимают их. И они не говорили мне об аде, и не спрашивали, откуда я пришел, и ничего не говорили ни о каком зле. Они не знали таких слов-чувств; и очень скоро я тоже их забыл.

Солнце садилось за кромками гор, и последний столб света падал в Висячий Пролом. Мы с собаками пошли по ущелью домой.

Когда в ущелье очертания смягчились и краски потускнели, я увидел на заднем крыльце бабушку и дедушку: они сидели лицом ко мне, смотрели в ущелье и ждали. Я поднялся на крыльцо, они наклонились, и мы обнялись. Нам не нужны были слова, и поэтому мы их не говорили. Мы знали. Я был дома.

Когда вечером я снял рубашку, бабушка увидела шрамы от палки и спросила меня о них. Я рассказал ей и дедушке, но сказал, что это было не больно.

Дедушка сказал, что даст знать верховному шерифу, и никто никогда за мной больше не придет. Я знал, что если дедушка решил и сказал — значит, никто не придет. Дедушка сказал, лучше будет ничего не говорить Джону Иве. На что я сказал, что не буду.

У очага тем вечером дедушка все рассказал. Как у них стало появляться плохое чувство, когда они смотрели на звезду Собаки, и однажды в вечерних сумерках в дверях стоял Джон Ива.