Читать «Образование Маленького Дерева» онлайн

Мама пережила папу всего на год; вот как вышло, что я стал жить с дедушкой и бабушкой, когда мне было пять лет.

Из-за чего родственники, по словам бабушки, подняли после похорон ужасный шум.

Столпившись там, позади нашего домика, на изрезанном и неровном дворе (дом стоял на склоне), они делили крашеную кровать, стулья и стол и спорили о самом правильном устройстве моей дальнейшей судьбы.

Дедушка ничего не говорил. Он стоял на самом краю двора, позади всех, и рядом стояла бабушка. Бабушка была чистокровная чероки. Дедушка был чероки наполовину.

Он возвышался над остальными: шести футов четырех дюймов ростом, в черной широкополой шляпе и блестящем черном костюме, надеваемом только в церковь и на похороны. Бабушка смотрела в землю, но дедушка смотрел на меня, смотрел поверх толпы, и мало-помалу через весь двор я пробрался к нему, ухватил его за ногу и не отпускал, даже когда меня попытались от него отцепить.

Бабушка потом говорила, что я совсем не плакал, даже не пикнул, но за ногу держался крепко. Меня все тянули и тянули, я все не отпускал. В конце концов дедушка наклонился и положил мне на голову большую ладонь.

— Оставьте его, — сказал он. Меня оставили. По словам бабушки, в толпе дедушка говорил редко, но когда он говорил, его слушали.

Был пасмурный зимний день. Мы спустились с холма, вышли на дорогу и зашагали по обочине к городу. Дедушка шел впереди. На плече у него был узелок с моими пожитками. Я тут же уяснил себе, что идти вслед за дедушкой — значит семенить трусцой; и бабушке, чтобы не отставать от нас, временами приходилось приподнимать юбки.

Потом обочина кончилась, начались городские тротуары. В том же порядке, с дедушкой во главе, мы дошли до самой автостанции. Там мы остановились и долго ждали. Приходили и уходили автобусы; бабушка читала надписи на переднем стекле. Дедушка говорил, что по части чтения и вообще грамоты бабушка не имеет равных. Когда стало смеркаться, она выбрала точь-в-точь тот автобус, который был нам нужен.

Мы дождались, пока в автобус войдут все остальные — и хорошо сделали, потому что не успели мы шагу ступить, как начались осложнения. Мы вошли: впереди дедушка, посредине я, бабушка — на нижней ступеньке, в самых дверях. Дедушка вытащил из переднего кармана штанов кошелек с застежкой и приготовился платить.

— Где билеты? — сказал водитель автобуса, и так громко, что все даже привстали с мест, чтобы на нас посмотреть. Это не произвело на дедушку никакого впечатления. Он ответил, что мы собираемся купить билеты, а бабушка у меня из-за спины ему зашептала, чтобы он сказал, куда нам ехать. Дедушка так и сделал.

Водитель ответил, сколько стоит проезд, и пока дедушка отсчитывал деньги — с большой тщательностью, потому как света было маловато, — водитель отвернулся, поднял правую руку, сказал: «Хау!» — и захохотал. Все вокруг тоже засмеялись. Тут я понял, что все уладилось: они относятся к нам по-дружески, хотя у нас и нет билетов.

Потом мы пробирались в самый конец автобуса, и я видел больную леди. Веки у нее страшно почернели, а рот был весь окровавленный. Когда мы очутились рядом, она вдруг прижала руку к губам, отняла ее и закричала: «Ва-хуу!» Но я догадался, что боль тут же прошла, потому что она засмеялась, и все вокруг тоже. Ее сосед смеялся и хлопал себя по коленям. К галстуку у него была приколота большая блестящая булавка, и я понял, что за них можно не тревожиться: они богаты и, если станет совсем худо, позовут доктора.