Читать «Холод черемухи» онлайн - страница 120

Врач Арендт, отвечая на вопрос Пушкина, каковы его дела, ответил, что не смеет скрывать от больного всей правды: рана его смертельна. Пушкин поблагодарил Арендта и сказал:

«Теперь я займусь делами моими».

– На допрос! – услышал Алфёров.

– Нам известно, – сказал следователь, – что вы входите в пятёрку тех людей, которые стояли во главе белогвардейского заговора, имеющего целью свержение советской власти. Назовите этих людей.

Опять он покачал головой.

– Тогда я вам их назову, – неожиданно спокойно сказал следователь, – а вы подпишите. Шипов, Щепкин, Штромберг, Оболенский, Андроников. Ну?

Александр Данилыч молчал.

– И, кроме того, Алексеев! – угрожающе добавил следователь, заглянув в какую-то бумагу.

Александр Данилыч попробовал усмехнуться разбитыми губами.

– Я не знаю никого из этих людей…

– С какой целью вы устраивали собрания на своей квартире летом, в отсутствие вашей жены и прислуги?

При слове «жена» Александр Данилыч поднял на следователя красные глаза.

– Вы обещали отпустить её.

– А вы нам не указывайте! Хотите на очную ставку с женой? Она всё давно подписала!

Ему лгали в лицо. Он знал свою жену: она бы никогда ничего не подписала. Потом он вспомнил о ребёнке, и его обожгло ужасом. Лучше бы она подписала. Какая же разница? Он понял, что разницы нет никакой. Во всех этих страшных человеческих делах всегда наступает момент, когда то, что было внутри человека, перестаёт отличаться от бесовского, и люди, руками которых творится зло на свете, есть не более чем несчастные жертвы, пополнившие бесовское воинство. И с ними бороться – пустая затея, обманывать их бесполезно, потому что они не собственной волей совершают дикие дела свои и не по собственной воле безумствуют. Он понял это ещё прежде, чем вступил в религиозно-богословское общество, затеянное архимандритом Кронидом с одной только целью: делиться душевным и нравственным опытом, а также и собственным честным примером противостоять бесовскому набегу на человеческую душу, который сейчас происходит в России. Он знал, что рано или поздно их всех уничтожат, но то же самое за много лет до революции знал и Константин Петрович, принявший монашество и ставший архимандритом не для того, чтобы удалиться от этого мира, а для того, чтобы хоть чем-то помочь ему.

– Бывает, что нету иного пути, – сказал ему однажды архимандрит, и Александр Данилыч его услышал.

– Какие люди приходили в вашу квартиру в отсутствие жены?

– Не помню.

– А я вам напомню! Шипов, Щепкин, Астров, Андроников, Алексеев…

– Этих людей я не знаю и никогда не слышал их фамилий.

Александр Данилыч чувствовал почти блаженство тогда, когда говорил правду. Да, он подписал мутный бред их безумья, в который они, может, верили сами, во-первых, от дикого страха друг друга, но, главное, потому, что не различали добро ото зла. Он подписал нелепое подтверждение своей принадлежности к никому не известной контреволюционной организации под названием «Национальный центр», но, когда его спрашивали о людях, имён которых он даже не слышал, ему доставляло блаженство сказать: я не знаю. А он ведь и вправду: не знал.