Читать «Том 12. Стихотворения» онлайн - страница 3

3

Племянник говорит: «Сверхчеловек могучий, Вождь армии земной, — С ним Слава пронеслась сквозь вихревые тучи, Трубя: «За мной! За мной!» Пятнадцать грозных лет шагал он по вселенной С заката на восток. Лобзали короли его сапог надменный. И деспот был жесток. Пускай его мечта повсюду тень простерла: Мадрид, Берлин, Москва, — Я Франции самой вонзаю когти в горло, И вот — она мертва. Недавно Франция так гордо, так сурово К священной цели шла. А я скручу ее веревкою пеньковой, Раздену догола. Я с дядей поделил историю на главы. Задача решена Не им, а только мной! Ему — фанфары славы, Мне — толстая мошна. Мне служит имя, чьей блистательной зарницей Я с колыбели пьян. Я — карлик, он — гигант. Пускай ему страница — Мне форзац и сафьян. Вцепиться только бы! Стать сразу господином! Нам вместе суждено Всплыть на поверхности движением единым Или пойти на дно. Я — филин, он — орел. И вот он в когти схвачен. Я — низок, он — высок. Я годовщины жду. И выбор мой удачен: Свершится! Дайте срок! Закрыв лицо плащом, я подымаюсь прямо Или крадусь, как тень. Всем ясно, кажется, как много будет срама В тот светозарный день. И вот клыки уже тихонько заскрипели В предчувствии врага. Спи крепче, Франция, на лавровой постели! Ты так мне дорога!» И вот, виясь ужом, чтоб со стеною слиться, Он пробрался на двор И тусклый свой фонарь от солнца Аустерлица Зажег, полночный вор.

4

Ты вовремя пришел. Забыли о привычке В пух разорять князей танцорки и певички. Революционный пыл — лишь скуку вызвал он Сегодняшних Памел, вчерашних Жаннетон. Недавний Дон Жуан проснулся Гарпагоном, Чей тощий кошелек не отличался звоном. Дома игорные пустели. Спор газет С исповедальнями свел клириков на нет; От срочных векселей, посыпавшихся градом, Былая набожность глядела тусклым взглядом. Дрожал и жмуриться не поспевал Маньян, И в церкви слышал смех смущенный Равиньян, И кровных рысаков распродавали шлюхи. Пришлось красавицам средь этакой разрухи Знаваться с клячею унылой и хромой, Трусить за тридцать су в полночный час домой. Ползло отчаянье по стогнам Вавилона… Но ты пришел, кулак! Ты поднялся, колонна! Все здравствует, живет. Порядок мира тверд. У фигурантки есть рачительный милорд. Все счастливы: гусар, святоша и мошенник. Запели девочки, им подтянул священник. Возвеселимся же! Поздравим всех и вся! Сойдутся старички, лист подписной неся, Под пудрой и в жабо, к Мандрену на крылечко. Фальстаф заварит пунш, Тартюф затеплит свечку. А барабаны бьют. А во дворце сумбур. Торопятся Парье, Монталамбер, Сибур. Тролон — их лейб-лакей, Руэр — их обер-шлюха. По части совести тут беспросветно глухо. Слуга причастия и наглый банкомет — Все приосанились. Любой открыто жмет. Всех каторг и галер достойное собранье! Но, в глубине души себя считая дрянью, Стремятся к одному — лишь бы в сенат пролезть. Верзилу цезаря опутала их лесть. И цезарь в центре сел. Хвост веером распущен. «Ну что же, господа? Мы станем всемогущи, Христовым именем, как иезуит, клянясь! Пусть это дурачье поверит слепо в нас, — Наш вензель золотой везде восторжествует». Пусть барабаны бьют, горнисты в трубы дуют! Гнусавьте ектеньи, священники! У врат Убежищ господа, любимого стократ, Хоругви в вышину! Победа! Громче трубы! Теперь, сударыни, прошу взглянуть на трупы!