Дворцовой оргии беспечные обжоры,Рты распорол вам смех, вино туманит взоры.Кадите цезарю, прославьте выше звезд,Распейте кипрское, стыд расплескайте тоже,Пожалуйте к столу, предатели! И все жеМне истина дороже,Хоть хлеб ее и черств.Пузатый биржевик! Наворовал ты денег.Ты плотно ужинал и здравствуешь, мошенник,Приятель всех иуд, шпиков, жандармов, шлюх!Пусть плачут бедняки под грязною рогожей, —Ешь, сколько хочется, гуляй, дыши! И все жеМне честь моя дороже,Хоть хлеб ее и сух.Бесчестие клеймо прочней проказы выжжет.Солдаты кончили с Монмартром. Кровь с них брызжет.Мундиры их в крови, и пьяно их питье.В казармах дым столбом: крича, качаясь, лежа,Пьют, чокаются, жрут, целуются… И все жеЗов славы мне дороже,Хоть горек хлеб ее.Вчера предместья шли в святом негодованье.Сегодня спят рабы. Сегодня нищей рваниИзмена грезится за медный грош. СвирепКандальный хохот их и рев, на лай похожий,В честь императора столь щедрого… И все жеМне на земле дорожеСвободы черный хлеб.
Джерси, декабрь 1852
XI
«Я знаю: будут лгать…»
1Я знаю: будут лгать, отыщут сто уверток,От правды ускользнут, от рук ее простертых,Начнут все отрицать: «Не я, а он — вон тот!»Так встаньте за меня вы, Дант, Эсхил, пророки!Надежно выкованы строки.Преступник, схваченный за горло, не уйдет.Для нераскаянных закрыл я книгу эту,История в глазах поэтаВсеобщей каторгой встает.Поэт не молится, не грезит бесполезно,Он ключ Консьержери несет в руке железной,Он всех преступников зовет на грозный суд.Тут принцев и господ, как жуликов, обыщут,Тут императора освищут;Тут Макбет, — негодяй, а Цезарь — шулер тут.Крылатых строф моих не размыкайтесь узы!Пускай пылающие музыВсех арестованных сочтут!2А за тебя, народ, настанет срок расплаты!Лжет ритор, что поэт, как серафим крылатый,Не знает про Мопа, про Фульда и МорниИ созерцает звезд блаженное сиянье…Прочь! Если гнусные деяньяИ злые умыслы, таимые в тени,Вы смели вытерпеть, прикрыли их собою, —Померкни, небо голубое,Прощайте, звездные огни!И если негодяй к молчанью всех принудит,И если уж ничто свободы не разбудитИ над простертою глумятся палачи,И если каторга полна народным стоном, —Я зажигаю всем понтонам,Для всех изгнанников сигнальные лучи;Я крикну: «Встань, народ! Грянь, буря грозовая!Пускай отчизна, оживая,Увидит факел мой в ночи!»3Мерзавцы! Их покой во Франции не вечен!Защелкает мой бич по спинам человечьим.Пусть певчие вопят, — я им ответ найду.Хлеща по именам и титулов лишая,Мундиры с рясами мешая,Тисками этих строк сжимаю их орду.И стихари трещат, и блекнут эполеты,И мантию в погоне этойТеряет цезарь на ходу.И поле, и цветок, и синь озер в долинах,И хлопья облаков нечесаных и длинных,И в зыбких тростниках плакучая вода,И мощный океан — дракон зеленогривый,И бор с листвою говорливой,И над волной маяк, и над горой звезда —Все узнают меня и шепчутся про чудо:«Тут дух отмщающий! ОтсюдаОн гонит демонов стада!»
