Читать «Том 12. Стихотворения» онлайн - страница 14

1 Великая душа, подвижник! Ниц пред ним! Он мог бы долго жить: он умер молодым, Но мерил жизнь не цифрой года. Он был в том возрасте, когда цветет мечта, Но созерцал лишь крест распятого Христа, Ему сиявший с небосвода. Он думал: «Это — бог прогресса и любви; Глядя на лик Христа, в нем луч зари лови; Христос улыбкой был кротчайшей. Коль умер он за нас, я за него умру; Себе опорой гроб его честной беру, Спеша к нему на зов сладчайший. В его доктрине — глубь небесная. Рукой, Как бы отец — дитя, ведет он род людской И жизнь дает людскому роду. Он у тюремщиков, залегших спать, в ночи Берет из-под голов тюремные ключи И дарит узникам свободу. Но там, вдали, живут иные племена, Кому неведом он. И доля их страшна: Влачась, они волочат цепи И, в жажде божества, проводят жизнь, слепцы, В бесплодных поисках. Они — как мертвецы, Что дверь хотят нашарить в склепе. Где их закон, их цель, их пастырь? Им — бродить. Им — по неведенью быть злыми. Не делить Победы над коварством ада… К ним, к ним! Покинув гроб господень, их спасти!.. О братья! К вам иду — вам бога принести И голову мою, коль надо!» Спокойный, помнил он, в смятенье наших лет, Слова к апостолам: «Несите всюду свет, Костров презрите пламень рдяный!» — И тот завет, что дал в последний миг, скорбя, Христос: «Любите все друг друга! И, любя, Мне уврачуете вы раны». Он знал, что долг его — развеять светом ночь, Отставших обратить к прогрессу и помочь Их душам выбраться на воздух. И он направился сквозь бури по волнам В страну кровавых плах, и черных дыб, и ям, Свой твердый взор покоя в звездах. 2 И те, к кому он плыл, зарезали его. 3 О, в эти дни, когда из тела твоего Сложили варвары убранство эшафоту, И меч обтер палач, отправя торжество, И с ногтя кровь твою стирает, сквозь зевоту, О плаху; в эти дни, когда святую кровь Лизать приходят псы, и мухи вереницей Ползут в твой черный рот, как в улей, и на бровь Садятся и жужжат в зияющей глазнице, И голова твоя, без век, уставя взгляд, На мерзкий вздета кол, висит в безмолвье строгом, И каменный по ней под хохот хлещет град, — У нас, о мученик, твоим торгуют богом! Украден у тебя, о мученик, твой бог, Мандрену сбыт… К чему твой подвиг небывалый? Все те, кого стихарь, как и тебя, облек, Стремясь в сенаторы и выше — в кардиналы, Все пастыри, ища себе дворцы добыть, Кареты и сады, где летом меньше зною, И золотить жезлы, и митры серебрить, И попивать винцо у огонька зимою, — Все продали Христа! Бескровна и бледна, Глянь, голова, сюда? Кому твой бог запродан? Пирату, чья рука убийством клеймена, Но сыплет золотом, он по дешевке отдан! Бандиту проданы за мерзкий кошелек Евангелье, закон, алтарь, святое слово, И правосудие, чей светел взор, хоть строг, И даже истина — звезда ума людского! Живые в кандалах и трупы в глубях вод; Подвижники, кого настиг удар кинжала Иль пасть изгнания; рыдания сирот; Священный траур вдов — все им товаром стало! Всё! Вера, клятва та, что принял бог; тот храм, Куда ты в смертный миг стремился — introibo! — Все продано! Стыд, честь… Простри на этот срам, О мученик, твой взор, где мрак могилы!.. Ибо Здесь дароносицы с дарами продают, Здесь продают Христа, в рубцах от бичеваний, И пот его чела предсмертный продан тут, И гвозди из его пречистых стоп и дланей! Они разбойнику, что стал им первый друг, Распятье продают с его надмирным блеском, И слово божие, и ужас смертных мук, — Твои ж терзания кладут они довеском! По стольку-то за бич, по стольку-то за вскрик, — О цезарь, — за «аминь», за хор, за «аллилуйю», За тот кровавый плат, каким обтер он лик, За камень, где главу склонили неживую. В продаже — зелень пальм, что стлал пред ним народ, И рана от копья, и взор у смертной грани, И агонии стон, и приоткрытый рот, И скорбный вопль его, вопль: «Ламма Савахфани!» В продаже гроб святой, и неба темнота, И с хором ангелов небесная пучина, И мать бессильная, что, стоя у креста, Не смела глаз поднять, чтоб не увидеть сына! О да! Епископы, святые торгаши, Шуту преступному, Нерону, властелину, Кто меж предателей хихикает в тиши, Тразея растоптав и обнимая Фрину, Пирату, кто убил прикладами закон, — Наполеону (да — Последнему!), чей жалкий, Свирепый дух вдвойне победой опьянен, Хорьку в курятнике и борову на свалке — Христа запродали, — о мученик, пойми! — Христа, кто над землей, печальный и покорный, Улыбкой кроткою сияя над людьми, Извечно кровь струит с высот Голгофы черной!