Читать «Грек Зорба» онлайн - страница 166

- Конечно, - ответил я, - мысль поджечь монастырь владела им, он его сжёг и успокоился. Мысль о том, что он хочет есть мясо, пить вино, созрела и стала двигателем. Другой Захарий не нуждался ни в мясе, ни в вине. Он созрел, постясь. Зорба обдумывал это со всех сторон.

- Чёрт возьми! Я полагаю, что ты прав, хозяин, и мне кажется, что во мне тоже пять-шесть демонов!

- У нас у всех они есть, Зорба, не приходи в ужас. И чем больше их у нас, тем лучше. Достаточно, что они все тянутся к одной цели разными путями. Эти слова привели Зорбу в волнение. Он прижал свою большую голову к коленям и задумался.

- Что за цель? - спросил он наконец, поднимая глаза.

- Не знаю, Зорба! Ты меня спрашиваешь об очень трудных вещах, как тебе объяснить.

- Скажи это просто, чтобы было понятно. До сих пор я позволял своим демонам делать всё, что они захотят, и выбирать путь, который им нравится, - именно поэтому кое-кто считает меня бесчестным, другие порядочным, некоторые тронутым, иные мудрым Соломоном! Таков я и есть, во мне много ещё всего, настоящий винегрет. Просвети же меня, если можешь, что за цель?

- Я полагаю, Зорба (но я могу и ошибиться), что есть три сорта людей: те, кто наметил себе цель жить обычной жизнью, как они говорят, есть, пить, любить, обогащаться, стать именитым. Затем те, кого заботит не собственное существование, а жизнь всех людей. В их понимании все люди - это единое целое и они силятся их просветить, любить и делать им добро, насколько это возможно. Наконец есть ещё те, целью которых является жить жизнью вселенной, ибо люди, животные, растения, звёзды составляют одно целое, все мы - единая субстанция, которая ведёт одну и ту же ужасную борьбу. Какую борьбу? Преобразовать материю в сознание.

Зорба почесал в голове.

- У меня туповаты мозги, я с трудом понимаю… Ах! Хозяин, если бы ты мог станцевать всё то, о чём ты говоришь, чтобы я понял!

Я кусал себе губы от изумления. Если бы я мог выразить всё в танце! Но, к сожалению, я был на это неспособен. Похоже, моя жизнь была истрачена напрасно.

- Или рассказать мне всё это, как сказку, если бы ты мог, хозяин. Как это делал Хусейн Ага. Это был старый турок, наш сосед. Очень старый, очень бедный, ни жены, ни детей, совершенно одинокий. Одежда его была изношена, но сверкала чистотой. Он сам её стирал, готовил пищу и драил полы. По вечерам он приходил к нам. Садился во дворе рядом с моей бабушкой и другими старухами и вязал носки.

Этот Хусейн Ага был святым. Однажды он посадил меня к себе на колени и положил руку мне на голову, как бы давая мне своё благословение: «Алексис, - сказал он мне, - хочу доверить тебе кое-что. Ты ещё очень мал, чтобы разуметь, но когда вырастешь, поймёшь. Слушай же, дитя моё: Господь Бог, видишь ли, велик - ни семь этажей неба, ни семь этажей земли не могут его вместить. Однако сердце человека его вмещает. Поэтому, Алексис, будь осторожен, не порань чьё-то сердце!»

Я молча слушал Зорбу. Если бы я мог, думал я, раскрывать рот лишь тогда, когда отвлечённая мысль достигала своей вершины, напитывалась жизненными соками, становясь сказкой! Но достичь этого удавалось только великому поэту или народу, обретшему после многовекового упадка своё самосознание.