Читать «Вкушая Павлову» онлайн - страница 6
Д. М. Томас
«Савой». Она собиралась в «Савой»… Непонятно. Хотя… обглоданное королевство, заснеженный клочок земли в Альпах. Да. Спорная граница.
Появляется Анна, шурша по траве босыми ногами, руки засунуты в карманы широкой, колышущейся коричневой юбки. Уютная, некрасивая Анна! Она поправляет подушку. Прошу ее завести мне часы. У меня самого на это больше нет сил. Всю свою сознательную жизнь я каждый день заводил часы. И вот, быть может, они заводятся в последний раз. Мы с Анной обмениваемся нежными взглядами, исполненными боли.
Я готовлюсь к смерти. Я впаду в руки Бога живаго. Маймонид, помнится, высказывался где-то по поводу этого оборота. Он говорил, что представлять Бога живым — значит принижать его. Но почему бы Богу не испытать, каково быть мертвым. Конечно, в христианстве он это испытывает. Странно, но я до сих пор не могу осознать,
Вспоминаю еретическое сочинение автора книги «Зохар», в котором он подводит сексуальную подоплеку под возникновение чисел и множественности. В начале, пишет он, был некий Бог, не имевший никаких атрибутов и живший только для себя и в себе. От скуки он постоянно мастурбировал. Наконец он вызвал Шхину — свою подругу, свою жену, божественный аспект, соприсутствующий во Вселенной. Таким образом возник дуализм: солнце и луна, дух и естество, свет и тьма. И время, перемещение между полюсами. А еще добро и зло, вечность и смерть. Неожиданно возникла ночь, а вместе с ней и наслажденье.
Но Шхине мало было одного любовника. Она родила сына и полюбила его. Они оба его любили, а он любил их. Они могли бы вечно наслаждаться этим духовным единством, но их погубило любопытство. Из тройственного союза родилась невеста для сына, и их стало четверо. Это дало нам четыре времени года, четыре стороны света, и вообще все общепринятые понятия. Но скоро их стало пятеро, и все они беспорядочно совокуплялись друг с другом. Отсюда наши пять чувств. Пять оказалось хорошим числом. Шестерка — уже не таким хорошим, ведь ее можно было разбить на две тройки или три двойки. Пошли ссоры, появились разделение, неверность, двойственность. С числом семь на горизонте снова замаячил идеал, что выразилось в семи музыкальных нотах. Квадрат и треугольник примирились в этих вздымающихся потных телах, в этом клубке оральных, анальных и вагинальных страстей. Но с появлением восьмерки, переплетшихся змей греческого кадуцея, все пошло наперекосяк.
Мы, евреи, хотели остановиться на числе девять, которое, множась, воспроизводит себя простым сложением: 18, 27, 36 и т. д. Но Бог и Шхина совершили ошибку, не прислушавшись к мнению своего избранного народа. Число десять было приемлемым для зелотов, потому что единица символизировала Бога, а нуль (ничто) — Шхину. Но числа продолжали катиться все дальше и дальше, умножая хаос и зло. И теперь никто даже подступиться не может к определению количества безудержно сексуальных форм, которые мы без всяких на то оснований называем Святый Боже. Если хоть на секунду, говорит автор «Зохара», одна из этих форм пожелает выйти из союза, мир тут же рухнет и станет ничем.