Читать «Сборник произведений» онлайн - страница 98

— Чего ж тебе здесь не хватает, хлюст белогвардейский? Корабля с мачтами?

Как будто натолкнувшись на фонарный столб, Иван Матвеевич отшатнулся, остановился, повернулся и ударился о побелевшие от бешеной ненависти глаза своего гостя.

— Куда тебя несет, сволочь пухлая! — шипел тот, наступая на Ивана Матвеевича, как кобра на колибри. — На Родину? А ты знаешь, хрен маринованный, где твоя Родина? Под землей твоя Родина! Все там — и твои офицера, и мои командиры, и твои крестьяне, и мои колхозники — все! Вот какая у нас ванна в Советском Союзе — из чистой крови! А если ты вернешься, гнида белая, я сам на тебя, как на шпиона, донесу!

И вдруг — странно икнув — стремглав бросился в метро.

Иван Матвеевич остался стоять, прислонившись к стенке, и колени его било мелкой дрожью, как в тот приснопамятный день под Святым Крестом, когда рядом разорвавшийся снаряд снес его с седла наповал убитой лошади, и кое-как выпутавшись из стремян, он, наконец, с трудом поднялся на ноги. Он никому ни звуком не заикнулся о происшествии этой ночи, но, как воздух из шины наехавшего на случайный гвоздь велосипеда, возвращенческий пафос из него начисто вышел.

Лидия Васильевна в конце концов заметила, что ее молитва услышана и служила благодарственные молебны у иконы своего любимого святого — Серафима Саровского за то, что тот упросил Бога снять с мозгов Ивана Матвеевича красный дурман.

Но каждая палка бывает о двух концах: если чересчур решительно лечат ревматизм — рискуют подорвать сердце или печень… Так вышло и у Лидии Васильевны… Когда советские гости уехали — Иван Матвеевич оказался перёд пустотой, которую, оставаясь в семье, заполнить не умел.

Возвращаться к веселым довоенным безумствам было невозможно: друзья то посолиднели, то впали в инвалидность, выросла дочь, остепенилась и ударилась в благочестие жена.

И Секирин отбился от дома… Иногда появлялся только ночевать, иногда не появлялся совсем. Бывшая всю жизнь ему отменной подругой — Лидия Васильевна и этот новый крест свой понесла с трогательной простотой и благородством и даже как будто никак не изменилась в отношениях с мужем и посторонними, только ее красивые и — как полагается украинским — слегка печальные глаза загрустили еще больше. От ранней седины она засияла таким закатным, аристократическим, версальским очарованием, что остаточные селадоны из старых друзей, сломя голову, бросились на штурм ее добродетели, но были отбиты с превеликим уроном.

Иван Матвеевич знал обо всем этом. «Моя жена — ангел, — сказал он кому-то в минуту откровения, — но что поделаешь, если мне в раю скучно».

Не принимая утешения от человеков, Лидия Васильевна нашла его в Боге. Вопреки всеобщему дамскому поветрию, духовником своим она избрала не великолепного отца Аполлодора, который, состоя в свое время в пехоте, говорил, грассируя совершенно по-гвардейски, и в разговоре с духовными дочерьми неизменно применял возложение рук, отечески похлопывая собеседниц по их прелестным пальчикам, плечикам и коленкам (что было ближе). И так пачками обращал к Богу преимущественно красивых женщин, справедливо рассудив, что уродки уже ipso facto от греха отстранены и направлены к спасению. Несколько раз убрав колени из-под его благословляющих рук, Лидия Васильевна в конце концов предпочла ему батюшку менее увлеченного своим апостолатом. Никакими особыми достоинствами он не отличался и благочестием не избыточествовал, но именно его невыразительность и устраивала Лидию Васильевну — священник и все тут. С ним, по крайней мере, грехов не прибавишь…