Читать «Сборник произведений» онлайн - страница 48

Прихоть моды создала шумный успех раскрашенным материям, и мастерская Балагульщика (по-французски «ателье Monsieur Balagoul») процветала.

Верная Лия (она же Лидия Харитоновна), подымаясь с рассветом, варила мужу кофе, убирала, стараясь не шуметь, квартиру и уходила готовить краски, резать материю (выгадывая у клиентов на метре — по сантиметру) и подгонять рабочих.

Саул вставал с постели, когда хотел, аккуратно брился, в шелковой пижаме пил кофе, клал несколько мазков на очередное неоконченное полотно, долго глядел на достигнутый эффект, щурился и мечтал и, наконец, тяжко и брезгливо вздохнув, повязывал всегда свежий галстук и направлялся в ателье. Уличный шум окончательно стирал его утреннюю лень, и в мастерскую бодро входил уверенный в себе коммерсант, проверял счета, звонил по телефону, делал выговор жене за расточительность, с язвительной деликатностью критиковал рабочих и, наконец, сняв пиджак и засучив рукава, воплощал на кальке посетившие его декоративные идеи, причем Лидия Харитоновна всегда восторженно ахала, а сотрудники — сами в большинстве из Монпарнасских неудачников — презрительно перемигивались.

После обеденного перерыва Саул Харитонович посещал клиентов, щеголяя подчеркнутой картавостью французской речи, — демонстрировал новые модели, принимал заказы и чеки.

Вечером, подводя итоги, придирками и попреками доводил жену до слез и все в той же пижаме заканчивал дневные труды на купленной по случаю софе перед собственной картиной, на которую неутомимая Лия, следуя строгим указаниям мужа, робко направляла свет специальной лампы.

Первоначальная цель — счастливые Гавайские острова — решительно заслонилась самодовлеющим спортом накопления. Неоконченная картина месяцами ждала очередного мазка, пестрая пижама, как труп мечты, покоилась в лакированном гробу туалетного шкафа, а Лия Харитоновна все чаще и чаще выслушивала подробнейшую и обоснованнейшую характеристику своей деловой бездарности. Знакомым, осведомлявшимся о новых работах, Саул Харитонович с твердой гордостью заявил: «Я не художник, я — коммерсант», причем очень обижался, если слова его принимались всерьез.

Война прервала эту блестящую карьеру.

Обладая русским чутьем и навыком, Саул Харитонович с семейством своевременно уехал подальше от центров событий, но все-таки ему пришлось пережить немало трудных минут, побывать в самых разнообразных, к счастью, не очень опасных, местах.

Вернувшись в освобожденный Париж, он вместе с маленьким сыном привез и, раньше у него начисто отсутствовавшую, тоску о самом настоящем, вполне своем собственном отечестве.

Если в свое время Саул Харитонович рекомендовался: «,Я художник», — а потом — «Я коммерсант», то теперь то и дело говорил: «,Я еврей» и русским сотрудникам с подъемом декламировал свои стихи о «святом Ерушалайми».