Читать «Сборник произведений» онлайн - страница 101
Сергей Милич Рафальский
«Вот сука! Идет!»
В окно слегка постучали.
Шурка вскочил влет и распахнул окно. В гнилом свете уездного фонаря обрисовалась чубатая голова в оттянутой — по-кавалерийски — назад кепке: Пашка Захарчук.
«Шурка? Не спишь? — быстро и тихо заговорил гость. — Живо в робу вбивайся и катись в Исполком… Облава в уезде! Да ты не дрефь! — прибавил он, ощутив Шуркино огорчение. — Авось до мокрого не дойдет!»
«Да я не то… Думал, не ты!»
«Ишь ты, хлюст! А тихой! Небось, Галку ждал — так она в предводительском саду в беседке с Максимкой барахталась!»
Пашка спрыгнул в кусты и вернулся снова: «Тьфу ты! Все из мешка вон! Зайди на малину к Ивану, а я пойду к Соловейчикам…»
«Идет!»
Шурка одевался, как на соцсоревновании. О Гале, будто забыл — однако, не совсем, потому что, выражаясь для скорости и самоободрения, все необходимые местоимения ставил в женском роде.
Иван собирался очень долго. Шурка два раза стучал ему в окно и, наконец, не вытерпел — вскочил на подоконник:
«Ты что ж, твою… Заснул?»
Из темноты ему ответил хриплый от натуги голос:
«В колеса влезть не могу! Ноги распухли…»
Шурка соскочил и сел на скамейку у забора… В доме налево светилось окно — Галя еще не спала. Значит, вправду, в беседке была… Косясь на калитку Ивана, Шурка быстро перемахнул через забор и прильнул глазом к освещенному стеклу. Сквозь туман кисеи он видел раскрытую постель и на ней тоже раскрытое, гадюкой изогнутое тело. Голова Гали свесилась с подушки и цвела непонятной улыбкой…
Шурка щелкнул ногтями по стеклу. Галя моментально потушила свет и отворила окно:
«Кто там?»
Шурка злобно молчал, но девушка узнала его и прижалась к его щеке жаркой кожей круглого — женского уже — плеча.
«А я тебя ждала, Шурочка! Иди скорей!»
Шурка двинул ее кулаком в голую мягкую грудь:
«В беседке с Максимкой ждала?»
Галя сложила руки, как в трагическом кадре кинофильма и, умоляя, сладко зашептала:
«Шурочка! Мальчишечка ты мой единственный! Я тебе все объясню, дурачок!»
«Шурка-а!» — негромко позвал с улицы Иван.
Шурка прополз на карачках до забора и выскочил нарочно из-за угла:
«Здесь я!»
Ребята быстро смотались в Исполком. Там их уже ждали. Взятые по наряду из пригородной артели «Память Урицкого» возчики отбирали у лошадей торбы с сеном. Повозка с комендантом и начальником милиции уже выезжала со двора. Когда обновленная в порядке соцсоревнования мостовая кончилась и внутренности всех седоков вернулись в исходное положение, ребята стали обмениваться догадками — куда и зачем везут? Гришка Дударец, известный бузотер, антисемит и похабник, дразнил Соловейчика:
«Как машину держишь? Винтача боишься, гад?»
Максимка шептался с соседом и хихикал — очевидно, делился впечатлениями. Шурка сидел молча, и, как всегда в последнее время, контрреволюционные мысли налезали со всех сторон. Всеобщая ложь начинала его душить. Ни чины, ни деньги, ни имения не отягчали его предков. И все же — сын трудовой семьи — он не мог сказать о трудовом будто бы строе все, что думал, и с утра до вечера, как граммофон, должен был наяривать одну и ту же опостылевшую пластинку… Или вот — Галя… В другое время она разыгрывала бы на пианино «Молитву девы», собиралась бы на курсы или ждала бы мужа дома. А теперь, как тротуарная шмара, шлендается по беседкам и грозит доносом негодующим родителям.
