Читать «Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 2» онлайн - страница 378

Свобода этих сущностей оказывается важнее любви. И сильнее ее.

А как иначе? В противном случае пришлось бы признать, что глухота этих сущностей по отношению к божественной музыке посильнее самой музыки.

Но тогда сразу же возникает вопрос о генезисе этого «посильнее».

Впрочем, та же проблема возникает и со свободой. Бог говорит этим глухим сущностям: «Вот моя любовь (музыка), но вы можете обернуться в итоге и к другому. Насильно мил не будешь». То, что насильно мил не будешь, понятно. Но сущностям-то после Второго пришествия, если верить Кураеву, уже, кроме Бога, обернуться не к кому. Нет уже для них свободы обернуться к другому, ибо другого нет. А. Кураев в своих рассуждениях — о хард-роке и пол-литре и прочем разном — говорит это с полной определенностью.

А значит, дело не в том, что указанные сущности после Второго пришествия НЕ ХОТЯТ обернуться к Богу, предпочитая ему нечто другое в силу наличия свободы воли. Дело в том, что они уже НЕ МОГУТ обернуться к Богу. Что значит НЕ МОГУТ? Это значит, что они лишены СПОСОБНОСТИ это сделать. Не ЖЕЛАНИЯ, а СПОСОБНОСТИ.

Такая метафизическая модель порождает ряд вопросов. Никоим образом не хочу сказать, что какая-либо другая модель не порождает других вопросов. Я просто хочу указать на те вопросы, которые порождает эта модель.

Начнем с того, что деление людей (да и сущностей вообще) не по их желанию (свободному влечению к добру и злу), а по их способностям, которые у одних есть, а у других не задавлены, а полностью отсутствуют, — это свойство одной метафизической системы. Гностической. В ней люди изначально делятся на тех, кто обладает определенными высшими («консерваторскими») способностями (пневматики). И тех, кто обладает только способностью наслаждаться хард-роком и пол-литрой (гилики).

Я понимаю, что в данном случае нечто неявным образом сходное формируется лишь после Второго пришествия, а не существует изначально. Но я понимаю также и то, что формируется-то нечто сходное! И даже очень сходное.

Читатель вправе указать мне на то, что мои рассуждения не менее обтекаемы, чем рассуждения Кураева и ничуть не более однозначны. И что если я хочу не утонуть в этих рассуждениях и добиться определенного метафизического, а уж тем более, политического результата, то мне нужно рискнуть. И не уподобляться Кураеву в изысканности, гибкости и недосказанности, а резать правду-матку. Или вообще помалкивать.

Понимая, что читатель прав, я рискну. Окажусь подударным. Возможно, неверно понятым. Но рискну. И без обиняков заявлю о том, что является квинтэссенцией моей мысли, блуждающей, как и любая другая мысль человеческая, в весьма всегда запутанных метафизических лабиринтах.

Вот в чем эта подударная квинтэссенция.

1) Если после Второго пришествия возникает нечто, окончательно недоступное Богу («антиконсерваторское»), если это недоступное является недоступным не в силу свободы воли, а по другим причинам (свободы воли нет, ибо испытание завершено, уклоняться не к чему и так далее), то речь идет о ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ недоступности Богу некой территории. Фундаментально недоступная Богу территория, возникающая в конце метаистории, очень напоминает Предвечную Тьму. Мне возразят: «Вам напоминает, а нам нет». Так я же не зря согласился резать правду-матку, то есть говорить только о том, что это МНЕ напоминает, и ни о чем больше. Может быть, это не только мне напоминает вышеназванное. И тогда будет с кем «перестукиваться». Может быть, кто-то просто поверит моей интуиции. Но если я буду деликатнее и уклончивее, то мысль вообще уйдет в песок и непонятно будет, ради чего я весь этот разговор затеял.