Читать «ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО» онлайн - страница 113

Эти конференции, видимо, сильно напугали кого-то наверху. Когда в редакцию журнала поступило приглашение на очередную читательскую конференцию, в данном случае из Ленинграда, мне вдруг позвонил заместитель главного редактора журнала Цигулев (в прошлом полковник, работник политуправления Советской армии) и сообщил, что редакция уже послала ответ — с просьбой отложить конференцию на две недели.

— Понимаешь, — объяснил Цигулев, — мы хотим, чтобы с тобой поехал Лев Овалов (второй заместитель главного редактора, уже писатель, не полковник) и выступил там с рекламой журнала. Ты же, надеюсь, не против? Но Овалов сейчас занят и освободится только через две недели — тогда вместе и поедете.

Примерно через три недели из Ленинграда пришло напоминание. И Цигулев вновь просит отложить конференцию. На этот раз ссылается на мою болезнь! А мне говорит, что Овалов еще не освободился.

Спустя еще какое-то время Цигулев вызывает меня к себе и объявляет, что теперь я наконец-то могу ехать в Ленинград. И объясняет, в чем была загвоздка. Оказывается, из ряда министерств, затронутых мною в повести, в адрес ЦК и КГБ пришли письма с требованием привлечь меня к ответственности за очернение советской действительности. Цигулев дал мне прочесть эти письма. В КГБ, кроме того, поступило письмо от руководства Спецсвязи, в котором утверждалось, что я, во-первых, оклеветал в повести их ведомство, выведя отрицательный образ спецсвязиста — спекулянта и циника, а во-вторых, разгласил на весь мир факт существования в СССР спецсвязи, описал, где и как она работает, т. е. выдал военную тайну.

Доложено было, как рассказал Цигулев, самому тогдашнему министру КГБ Семичастному. Тот отдал распоряжение своему заместителю, генералу Захарову (если я верно запомнил его фамилию), «специалисту по писателям», провести расследование. Тогда из КГБ и поступило в «Москву» указание — не выпускать меня из города, пока идет предварительное расследование.

Параллельно расследование проводилось и в ЦК отделом литературы. Итог обоих расследований: меня решили не трогать (время было все же относительно либеральное — конец хрущевской эпохи), а двух цензоров, давших добро на публикацию повести, сняли с работы!

Однако тяжелейший удар был нанесен и мне. Цигулев показал мне статью-отзыв о повести, направленную в «Правду» и подписанную группой разгневанных «знатных» трудящихся. Обвиняли они меня, кроме клеветы на советскую жизнь и строй, и в пренебрежении к советским трудящимся, и одновременно в «троцкистском заигрывании с рабочими». Цигулев сообщил, что редакция «Правды» отказалась публиковать эту статью: «Хватит делать рекламу критиканам!» — так объяснили отказ в «Правде».

Там правильно решили. Статья была погромная, и она наверняка вызвала бы другие подобные же статьи в других органах прессы, и очередной «критикан» получил бы всесоюзную известность.