Читать «Русские сказки» онлайн - страница 21
Максим Горький
И вдруг догадался Игемон:
«Батюшки! А ведь подкузьмил меня житель-то!»
Вскочил, побежал по своей стране, толкает всех, треплет, приказывает:
– Встань, проснись, подымись!
Хоть бы что!
Он их за шиворот а шиворот сгнил и не держит.
– Черти! – кричит Игемон в полном беспокойстве. – Что вы? Поглядите на соседей-то!.. Даже вон Китай…
Молчат жители, прильнув к земле.
«Господи! – затосковал Игемон. – Что делать?»
И пошел на обман: наклонится к жителю да в ухо ему и шепчет:
– Эй, гражданин! Отечество в опасности, ей-богу, вот те крест – в серьезнейшей опасности! Вставай – надобно сопротивляться… Слыхать, что будет разрешена всякая самодеятельность… гражданин!
А гражданин, истлевая, бормочет:
– От-течество мое в боге…
Другие же просто молчат, как обиженные покойники.
– Фаталисты окаянные! – кричит Игемон в отчаянии. – Подымайся! Разрешено всякое сопротивление…
Один какой-то бывший весельчак и мордобоец, приподнялся несколько, поглядел и говорит:
– А чему сопротивляться? Вовсе и нет ничего…
– Да насекомые же…
– Мы к ним привыкли!
Окончательно исказился разум Игемонов, встал он в пупе своей земли и орет неточным голосом:
– Всё разрешаю, батюшки! Спасайся! Делай! Всё разрешаю! Ешь друг друга!
Тишина и покой отрадный.
Видит Игемон – копчено дело!
Зарыдал, облился горючими слезами, волосья на себе рвет, взывает:
– Жители! Милые! Что же теперь – самому мне, что ли, революцию-то делать? Опомнитесь, ведь исторически необходимо, национально неизбежно… Ведь не могу же я сам, один революцию делать, у меня даже и полиции для этого нету, насекомые всю сожрали…
А они только глазами хлопают и – хоть на кол их сажай – не пикнут!
Так все молча и примерли, а отчаявшийся Игемон – после всех.
Из чего следует, что даже и в терпении должна быть соблюдаема умеренность.
XI
Наконец мудрейшие из жителей задумались надо всем этим:
«Что такое? Куда ни глянь – кругом шестнадцать!»
И, солидно подумав, решили:
– Всё это оттого, что нет у нас личности. Необходимо нам создать центральный мыслящий орган, совершенно свободный от всяких зависимостей и вполне способный возвыситься надо всем и встать впереди всего, – вот как, например, козел – в стаде баранов…
Некто возразил:
– Братцы, а не довольно ли уж претерпели мы от центральных личностей?…
Не понравилось.
– Это, кажется, нечто от политики и даже с гражданской скорбью?
Некто всё тянет:
– Да ведь как же без политики, ежели она всюду проникает? Я, конечно, имею в виду, что в тюрьмах – тесно, в каторге – повернуться негде и что необходимо расширение прав…
Но ему строго заметили:
– Это, сударь мой, идеология, и пора бросить!.. Необходим же новый человек и более ничего…
И вслед за сим принялись создавать человека по приемам, указанным в святоотческих преданиях: плюют на землю и размешивают, сразу по уши в грязи перепачкались, но результаты – жиденькие. В судорожном усердии своем все цветы редкие на земле притоптали и злаки полезные также изничтожили, – стараются, потеют, напрягаются – ничего не выходит, кроме суесловия и взаимных обвинений в неспособности к творчеству. Даже стихии из терпения вывели усердием своим: вихри дуют, громы гремят, сладострастный зной опаляет размокшую землю, ибо – льют ливни и вся атмосфера насытилась тяжкими запахами – дышать невозможно!