Читать «Неутомимые следопыты» онлайн - страница 119

— А он вам никаких заданий не давал? — тихо спросил Женька.

— Как же, дал одно задание! — встрепенувшись, откликнулся старик. — На другой день, вернее будет, ночью. Как я к нему спустился, он и говорит: «Вы, товарищ, Матвея Спиридонова знаете?» «Как же не знать, — отвечаю. — Вместе росли». «Тогда, — говорит, — передайте ему, как встретите, вот это». И подает мне бумажку. А на бумажке одна только буква «П». — Митин дедушка снова раскрыл партийный билет командира отряда. — Его Павлом звали. Может, он, если только это он был, первую букву своего имени поставил. Весть, значит, что жив. А я тогда решил, что «П» — это вроде пароля, первая буква слова «партизан». Или, может, «подпольщик».

— И вы ту бумажку передали? — спросил я.

— А как же можно не передать? — Старик даже брови от удивления поднял. — Это, брат ты мой, такое дело!.. Так вот, я специально высмотрел Из окна, когда Матвей мимо с ведром прошагал. Я тоже сразу ведро в руки — и к колодцу. До сих пор не могу сказать, почему тот командир именно Матвея выбрал. Не иначе, как племянник Матвеев, Родион, все же был с партизанами связан.

— А где он, этот Родион? — спросил Женька.

— Погиб на фронте, — отозвался Митин дедушка. — Когда Красная Армия наш Зареченск освободила, с ней на запад много народу пошло — немца добивать. Некоторые назад после войны возвратились, а Родион погиб… И Матвей умер. В прошлом году. Последнее время все хворал, за грудь держался. — Митин дедушка подумал и сказал погодя: — А вы вот-ка что: с Егором Прохоровым побеседуйте. Он кое-что должен вам рассказать.

— Кто это Егор Прохоров? — спросил Женька.

— Да вместе с Родионом тогда в лес ходил на заготовки, — объяснил Михаил Федорович.

Я вдруг вспомнил, как в лесу, когда мы шли к Большому дубу, Митя обмолвился, что его дедушке известно о девушке-партизанке Клаве Муравьевой, дочке лесника.

— Михаил Федорович, — торопливо обратился я к старику. — Вот Митя говорил, будто вы знали Клаву Муравьеву… Партизанку…

— А кто же ее не знал! — удивленно воскликнул дед. — И ее отца, лесника Игната, тоже все знали. — Он вдруг прищурил глаза, словно хотел к чему-то внимательно присмотреться. — Постой, погоди! Клава!.. Уж не тот ли самый предатель и ее фашистам выдал?

— Какой предатель? — разом воскликнули слушатели.

— Да тот самый! Тот, что о моем госте гитлеровцам сообщил! — Михаил Федорович крепко хлопнул себя ладонью по коленке. — Ох, голова! Да ведь так и есть!.. Каратели тогда все в лес ходили — тропы искали, да, видно, никак найти не могли. А Клаву среди дня схватили, прямо на улице. Ее одну, никого больше. Но ведь на лбу-то у нее не было написано, что она партизанка. Мало ли девушек, похожих на нее, по улицам ходило! А взяли-то ее!.. Не иначе — донос получили, что будет она в городе в тот день!

Неожиданная мысль вдруг поразила меня. А что, если в отряде не было никакого предателя? И Клаву Муравьеву схватили не потому, что ее кто-то предал. Ведь в городе ее знали многие. Узнал какой-нибудь полицай и побежал сказал гитлеровцам… И может быть… Может быть, Клава Муравьева, не выдержав страшных фашистских пыток, в бреду, нечаянно открыла эсэсовцам тайну, где найти проходы в болотах, тропы к партизанскому лагерю. Она проговорилась, и все равно немцы ее казнили — на то они и фашисты. Но о проходах среди болот знали только она и командир — Вересов. Клава погибла, и Афанасий Гаврилович решил, что только Павел Вересов мог выдать врагу тайну. Вот откуда она, эта ошибка!..