Читать «Двуглавый орел» онлайн - страница 228

Всё это только ухудшало их подавленное настроение — пока Нехледил не запел песню, которой научился несколько лет назад в летнем лагере для молодёжи "Сокол" у чешских шахтёров, эмигрировавших на север. Песенка называлась "Вернувшись в Нант" — вроде бы обычные частушки, привычные для французской армии, но видимо, именно поэтому оказалось, что наши католические matelots никогда её раньше не слышали.

Определённо, она сделала своё дело — поднимала им настроение с каждым куплетом, а потом он стал учить ей матросов. Кажется, куплетов было около семидесяти пяти, один неприличнее другого — действие происходило среди блондинистых фермерских дочек, рогоносцев-начальников, ненасытных вдов и похотливых кюре. Всё это доставляло морякам огромное удовольствие, и вскоре они разгорячились и хором ревели частушки с величайшим пылом.

Когда песня закончилась, Нехледил скромно поклонился под взрыв аплодисментов и уселся в пилотское кресло. Я размышлял — неужели именно такого рода песнями учредители движения "Сокол" собирались улучшать духовность и нравственность чешской молодёжи?

А примерно в три часа дня мы увидели дым на горизонте с запада.

С замиранием сердца мы поняли: это означает французский военный корабль, и нам с Нехдедилом предстоит заключение в лагере для военнопленных на неопределённый срок. Правда, это лучше, чем утонуть, но всё же я слегка огорчился из-за того, что спасение французов поставило нас в такое затруднительное положение. Если бы мы сели на воду, и вокруг никого не оказалось, то отправили бы зашифрованный сигнал бедствия, вместо того чтобы указывать координаты открытым текстом, и тогда нас своевременно подобрали бы свои.

Ну что ж — такова военная фортуна. Я с тяжелым сердцем зарядил красную сигнальную ракету и выстрелил в воздух. Я уже почти слышал скрежет тюремного замка. Теперь я, вероятно, переживу войну, но сколько времени пройдёт, прежде чем я увижу своего ребёнка?

Спасители, встреченные радостными криками наших гостей, наконец появились в поле зрения. Как я и предполагал, это оказался двухтрубный эсминец класса "Бранлеба". Он приближался, и я увидел, что д'Изиньи и его побитый трюмный старшина о чём-то шёпотом совещаются. Спустя двадцать минут с нами поравнялся вельбот с эсминца, и члены экипажа "Лапласа" загрузились на него один за другим, чтобы не опрокинуть аэроплан. Нехледил и я покинули его последними, когда французы уже готовились к буксировке.

Я держал наготове зажигалку, чтобы поджечь нашу лодку и потом пуститься вплавь, но французы предусмотрели такую возможность. Нас держали под прицелом трое вооружённых солдат, а когда мы переходили на вельбот, пришлось поднять руки на голову. Я отдал честь капитану эсминца и обменялся с ним коротким рукопожатием, как того требовали обстоятельства.

Потом нас с Нехледилом вежливо избавили от пистолетов и сопроводили вниз, в кают-компанию. Итак, это случилось, мы военнопленные. Но я понимал, что могло быть и хуже. По крайней мере, мы оказались в плену у французов, а не у итальянцев.