Читать «Двуглавый орел» онлайн - страница 121

Утверждалось, что Германский народный союз — не более чем патриотическая организация немецкоговорящих граждан Австро-Венгерской империи. Но заглянув в наш дом на Ольмутцергассе, в это было трудно поверить. Он превратился в храм богини Германии, более того, с оттенком поклонения Одину.

На стенах висели портреты Гинденбурга и Людендорфа, задрапированные чёрно-красно-золотыми стягами. Под ними — портрет германского кайзера, размером чуть поменьше. Чёрно-красно-белые прусские гирлянды украшали полноразмерное изображение оберлейтенанта Брандиса, героя в остроконечном шлеме. Считалось, что он практически в одиночку захватил форт Дюмон при Вердене. Повсюду — плакаты Немецкой флотской ассоциации, седьмого военного займа и Германской женской лиги. Плакаты призывали Бога покарать Англию, а народ — отдавать своё золото в обмен на сталь.

Обширная карта Европы целиком закрывала одну стену. На ней немецкая и австро-венгерская империи поглотили большую часть Бельгии и большой кусок северной Франции и слились в одно темное однородное пространство серо-зеленого цвета, окруженное колючей проволокой и границами с ощетинившимися штыками.

Под картой готическим шрифтом было написано: "Рейх для девяноста миллионов. Он наконец-то родился, чтобы жить вечно".

В прихожей, в нише, где прежде стояла фамильная статуэтка мадонны, теперь разместился деревянный пьедестал, увенчанный германским железным шлемом, вроде тех, какие за несколько дней до этого носили оберлейтенант Фримл и его мародёры, только с прорезью для монет наверху. Табличка, прикреплённая к пьедесталу, гласила: "Уже строится самый совершенный образ нашего века. Его не создают художники, он выкован из германской стали и объединён германским духом".

Всё это сильно удручало.

В тот первый вечер, когда я повёл Елизавету на прогулку, худшее ещё ждало нас впереди. В городе царила в высшей степени тягостная атмосфера. Насколько я помню, это место никогда не было особенно приятным — подобно многим маленьким и большим городам старой империи, эту территорию оспаривали две, или, в данном случае, три нации — немцы, чехи и поляки. Каждая дала городку собственное имя, каждая объявляла его исключительно своей собственностью.

В предвоенные годы усиленный контроль со стороны Австрии, её жандармов, чиновников, а в чрезвычайных случаях — австрийских солдат в казармах на улице Троппау, поддерживал в Хиршендорфе неустойчивое спокойствие, лишь изредка прерывавшееся случайными беспорядками.

Но теперь, когда Австро-Венгрия воевала в альянсе с Германской империей, немецкая диаспора недвусмысленно давала понять, что она здесь главная и намеревается оставаться главной. В предвоенной Австрии немцы чувствовали себя незащищённым меньшинством в стране, которую когда-то считали своей законной собственностью.