Читать «Юрий Тынянов. Сочинения в трех томах. Том 3» онлайн - страница 300
Юрий Тынянов
— Тираны отменяют его, — сказал он, — а как верховная власть принадлежит народу — договор расторгается с обеих сторон бесповоротно.
Он вдруг замолчал, щеки его порозовели. Кюхля скрипел пером, записывая, чернильные брызги летели во все стороны.
И, успокоившись, Куницын тихо попросил записать, что это все относится к племенам давно минувшим.
Кюхля положил перо.
Теперь прогулки их были ограничены: двор был в Царском Селе. Нельзя было шуметь, а идти нужно 476
было чинно, строем: император любил чинный строй даже у статских и выходил из себя, если замечал непорядочно шагающих.
Раз и навсегда молчаливо сговорясь, Пушкин, Дельвиг и Кюхля отсутствовали на прогулке; рука об руку они шли позади всех и спорили о Горации, Руссо, о Парни, деде Шишкове, Шихматове и Шиллере, о женской неверности.
Теперь, когда они уже печатались, они читали все новое — даже Кюхле мать выписала из Москвы старомодный журнал «Амфион», заплатив за него пятнадцать рублей и отказавшись от одной поездки в лицей. Ломоносов завел даже свой особый книжный шкаф, у него было двести — триста книг. Будри привозил в лицей Кюхле книги—«Векфильдского священника», над которым Кюхля обливался слезами, Грессе, которого у него сразу же зачитал Пушкин. Кюхля был ярый спорщик, Дельвиг почти всегда был с ним не согласен, Пушкин наслаждался спорами. Каждый оставался при своем. Крайности мнений были удивительные. Так, однажды Кюхля назвал Горация самодовольным светским франтом, педантом вроде Кошанского, и все трое, пораженные, остановились. Другой раз Пушкин, возражая Кюхле, который всюду таскал теперь с собою Гомера по-гречески и пытался его заунывно читать, назвал Гомера болтуном, и они вместе с Дельвигом тихо обрадовались ужасу Кюхли.
Теперь, когда Пушкин был арзамасцем, он нетерпеливо слушал Кюхлины похвалы Шихматову-Рифматову и его песнопению о Петре.
Как-то Горчаков, который любил стихи легкие и отовсюду их переписывал, показал ему стишки из времен французской революции, где три фамилии осмеивались на все лады.
Через час Пушкин прочел Кюхле стихотворение, где осмеивались в том же порядке три князя на букву Ш.
Шишков, Шихматов, Шаховской.
Шихматов, Шаховской, Шишков.
Самые имена членов «Беседы» были созданы для эпиграмм и ложились в стих. Кюхля добивался, кто написал эти стихи, и нашел их, как все, впрочем, эпиграммы, не заслуживающими названия стихов.
Теперь, после лекции Куницына о племенах давно минувших, они долго молчали. Они привыкли к истории на прогулках. Чесменская ростральная колонна в озере, Катульский обелиск имели для каждого из них свое, особое значение. Это и была, всего вернее, античная древность Дельвига, которую он любил в своих стихах. Проходя мимо холодного Катульского чугуна, он всегда прикладывал к нему руку и всегда удивлялся холоду под рукою.
Кесарь вернулся после победы над Наполеоном в этот дворец. Все ждали от него чуда. Теперь то он, то императрица приезжали каждую неделю и оставались дня на три-четыре. Просто у него был досуг между двумя очередными конгрессами Европы. В лицее привыкли к особой, шаткой и торопливой, походке придворных дам, всегда торопившихся куда-то, мимо всех и всего.