Читать «Юрий Тынянов. Сочинения в трех томах. Том 3» онлайн - страница 133

Василий Львович был рад придраться к случаю, чтобы обновить славу петербургского бригана, вольнодумца. Впрочем, он не имел случая, ни охоты проверять племянника. Однажды нашел он на столе у него мадри-" галы Вольтера и поэмы Пирона, сперва удивился, зачитался, а там взял мадригалы себе и позабыл сделать Александру внушение.

Через два дня никто бы не узнал нумеров, занимаемых Васильем Львовичем: на окнах, на полу — везде были брошены книги. Книги врагов дядя не разрезал ножом, а взрезал вилкою, как бы вспарывая им животы, и Александр их тотчас узнавал: это они валялись на.полу в небрежении. Дядя Василий Львович и жил и дышал литературной войной. Недаром Шишков со своими варя-го-россами его задел: дядя рвался в бой.

Однажды ночью Александр проснулся: в соседней комнате кто-то тихо фыркал, урчал и стонал. Он подкрался к двери. Дядя в одной сорочке сидел посреди комнаты на табурете. Свеча стояла на полу.В свесившейся руке его была книга. Косое брюхо его ходило. Он посмотрел на пораженного Александра и продолжал смеяться. Наконец он отер платком лоб, вздохнул и сказал Александру:

— Двоица!

Он прочел:

Но кто там мчится в колеснице На резвой двоице порой?

— Двоица — это пара, — объяснил он наконец. — Это на их языке, на варяго-росском, означает пару. Так их бард, князенька Шихматов, шут полосатый, пишет: двоица. Это желтый дом, это кабак, друг мой! «Рассвет полночи»!

Дядя брызгал во все стороны.

Он прочел Александру все стихотворение.

Кроме «двоицы», к огорчению его, ничего примечательного в стихотворении он не нашел.

— Скука, — сказал он, — скука-то какая! Вот так бард! Такому барду — на чердак дорога. Там ему место.

Дядя, к удивлению Александра, оказался сквернословом. Брань так и сыпалась. Он взял с полу еще одну книгу. Это был словарь Шишкова.

— Рыгать, — прочел дядя и вдруг вскипел: — Вот! Площадное, кабацкое слово тащит в поэзию! И все это поощряется! Печатается! Старый хрыч собирает шайку приказных и холуев. Это дьячок в кабаке! Вот что такое его «Беседа»! Пусть все это знают! А что будет с тонким истинным вкусом! Страшно и подумать!

— Вы меня, милостивый государь, зовете «вкусобор-цем», — кричал он, —да, я вкусоборец. Ваше слово нелепо, подло, это слово дьячка, но отныне я его принимаю. Я вкусоборец! Таким родился, таким и умру.

Литературные. страсти преобразили его. Александр впервые видел его в таком раздражении.

— Ногти — смотреть: нога; нож — смотреть: нога,— читал дядя словарь Шишкова, — нагота — смотреть: нога; все нога да нога. Прах — смотреть: порох. На кой мне прах смотреть порох!

В соседнем нумере тоже не спали; по коротким словам, звону денег слышно было, что за стеной идет игра.

— Храпеть — смотреть: сопеть, — прочел дядя и развел руками.

— Одно дело храпеть во сне, — сказал он Александру,— и совсем другое сопеть в обществе. Первое есть несчастная привычка, второе — невоспитанность. Из того, что мне случается храпеть во сне, вовсе не следует, что я соплю при женщинах. Шишков так воспитан, что для него все равно — храпеть или сопеть.