Читать «Южнее, чем прежде (Повести, рассказы)» онлайн - страница 68

При этом он, понятно, ни с кем не ссорился, был добр и дружелюбен, но словно говорил: пожалуйста, вы живите этак, а я буду жить так.

Хотя он, конечно, и этого не говорил, он вообще мало говорил, а тем более о важных для него вещах.

Все годы дела его шли прекрасно, ровно, надежно, а он все прибеднялся и охал, — но мы-то со Славой прекрасно знали стоящие за всем этим спокойствие и твердость.

Мы уже привыкли, что о всех его удачах узнаем из его жалоб.

То он плакался, что получать повышенную стипендию — один грех, так много из нее вычитают.

— Ну и что? — спрашивали мы со Славой. — Меньше остается, чем от обычной?

Шура усмехался.

Я помню, как при наших встречах в институте он стоял высокий, крепкий, положив руку в чистый белый карман своих гладких темно-серых брюк, склонив голову с ровным густым ежиком, который так и хотелось потрогать. Иногда поднимал лицо и внимательно оглядывал некоторых из проходивших мимо, по непонятному для нас выбору.

При наших разговорах он обычно помалкивал, иногда только говорил, причем самые простые вещи, типа «грачи прилетели».

И сейчас, когда я знаю его уже семь лет, ни за что не возьмусь сказать, о чем он в каждый момент думает.

Но когда он стоял рядом, глядя на тебя, или, тихо беседуя, шел с тобой ночью по бульвару, всегда было лестно, что вместо всех серьезных дел, стоящих в его голове, он предпочитает в своих прекрасных ботинках скользить с тобой по какой-то мокрой глине...

Ну, а второй мой друг, Слава, — свежий, праздничный человек.

Идет по улице, красивый, веселый, улыбается и, когда особенно в настроении, может подойти к незнакомым людям, обнять их и заявить ни с того ни с сего:

— Здравствуйте! Я центрофорвард таранного типа.

И пойдет, оставив их в полном недоумении, да еще помашет им.

И когда он входил в комнату, сияя, словно ожидая именно здесь найти прекрасную, добрую, веселую жизнь, то всем вдруг становилось слегка неловко за свои сумрачные лица, молчание, измятые костюмы и предстоящие скучные дела.

Я очень любил Славу, но всегда следил за ним с некоторым странным чувством, — как он переходит улицу, входит в хрустальный магазин, обмахивается, с кем-то говорит, — я всегда следил за ним с каким-то странным чувством беспокойства.

Слишком уж многого ждет он от жизни, как бы не вышло разочарования, а оно, мне кажется, будет для него ужасным.

Ну да, он радостный человек, даже чересчур радостный, неприлично радостный, как покажется многим.

И слишком остро и бурно переживает он малейшую нечестность, — так его надолго не хватит.

И когда я незаметно гляжу на него, я вижу в нем, как мне кажется, слишком много внутренней и физической красоты, пока еще не нужной для повседневной жизни в таком количестве.

Возможно, когда-нибудь все люди будут такими, но пока — не слишком ли ему рано?